top of page

Поэзия без иронии

Стр. 1

Америкe

 

Америка, моя и не моя!

В пищеваренья принцип не плюя

И в твой рецепт плавильного котла,

Благодарю за всё, что ты дала

 

И мне, и сыну, и ещё другим,

Кто до сих пор не выучил твой гимн,

Кто "the" зудит своим славянским "зэ"

И к "О козе" добавит "дерезе".

 

Америка! Моя, но не совсем.

Ребёнком по иной ходил росе,

И не хочу забыть её ничуть,

Пускай уже не мальчиком топчу

 

Твои луга, где неба синева,

Что и Покров сгодится покрывать,

И хватит на Пурим и Хэллоуин -

Не будет ни разрывов, ни морщин.

 

Пусть никогда наш общий внук уже

На огневом не сгинет рубеже

В любой, согбенной, сломанной стране, 

А может быть, горбатой с детства.

                                                           Мне

Не хочется, чтоб нить оборвалась

Моих потомков, а чужая власть

Обмылком заменила шило там,

Где снова нужно с чистого листа.

 

Нельзя порядок подарить в горсти -

Он должен сам помалу прорасти.

Нельзя любовь на ненависть привить,

К берёзке - демократии Кальвиль.

 

Америка! Я стойкий домосед,

Не дай мне повод вымокнуть в росе,

Дойдя до Вашингтона поутру,

Чтоб выкрикнуть:

                           "Пусть внуки не умрут!"

2015

 

 

Ангелы терпения

 

Двустворчатая дверь - как ватник склизкий

Из-под обстрела, где он был стеной.

Фамилии, порою к ним приписки:

"Котельников", (зачёркнуто) "говно".

 

Мы входим. Справа - ездивший когда-то

Повешенный почти под потолок -

Велосипед, тяжёлый и рогатый.

Его бы убоялся и Домокл.

 

И сразу запах - общепит в спортзале,

А лампочка на двадцать пять свечей -

Замызганным музейным динозавром

Как современник ленинских речей.

 

Ступаем по истёртому паркету.

Дверные створки изучают факт -

К кому и кто, зачем, во что одеты?

Фамилии и пятая графа.

 

Мы к ней, кто слово подлое "жилплощадь"

И в мыслях не прикладывал к тому,

Что было домом долго - милым, прочным,

Принадлежавшим мужу одному.

 

Потом... Она преподавала пенье,

А мы хранили непрерывность дней -

Служили ей как ангелы терпенья.

Теперь мы просто ангелы - за ней.

 

2015

 

 

Ах, поле-полюшко

 

Ах, поле-полюшко,

Седые облака -

Что брови в горюшке-

Кручине старика.

А травы стелятся,

Ложатся под борей,

Что то ощерится,

То матери добрей.

 

Тропа, не битая

Копытом, колесом,

Почти забытая -

Нечасто возят соль

От моря южного,

Да одинокий тать

От плахи-суженой 

Протопает когда.   

 

Века-сомнения,                                                        
И камень на пути
Как преткновение - 
Его не обойти, 
А ставши птицею,  
В облёт не одолеть.  
Что делать витязю,
Когда ни прав, ни лев?

 

Потупил очи он    
Во взгляде по копью,
Оно заточено,
Но на смех воронью.  
"Как пряму ехати, 
То живу не бывать",
А - вправо, влево? Эх! 
Под мох ушли слова.

 

Под ним - где "живу быть"!

Реши, сойдя с коня,

Стереть ту "живопись",

Чтоб жить, а не вонять!

...И череп видится

У камня - от души

Былого витязя,

Что так и не решил.

 

2015

 

 

Ахиллесовость

 

Куролесил ли с кронами леса,

Обрывал ли с них ветер иголки,

Вырастали другие затем.

Этот лес был рождён Ахиллесом,

И геройствовал, смертностью полон,

Уязвимый в своей наготе.

 

Побежать, засверкав этой "пяткой",

Не позволит деревьям нутро, и                      

Ахиллесы наивно храбры.

И порубят стволы на тетрадки,

И узнают об этих героях

По раскопкам сосновой коры.

 

Преимущество взмахами лезвий

Укрепляется, пустошь утроя,

Высыхает беспомощно плес.

Этот мир, что вполне Ахиллесов,

Где поэты  и мифы, и Троя,

Исчезают, редея, как лес.

 

Он казался огромным и вечным,

Но лесник, лесорубу внимая,

Вместе с жадностью правят втроём.

Побеждает богов человечье.

Что ж ты ноешь, судьбу понимая,

Ахиллесово сердце моё?

 

2015

Без крестных пыток не бывает воскрешений

 

Без крестных пыток не бывает воскрешений,

И основания отсутствуют прощать

Первосвященников в сверкающих хошенах   

И прокураторов в пылающих плащах.

 

Недораспятиям не составлять сюжеты

Тысячелетия евангелий, картин,                  

И полотенцами ступням новозаветным                                     

Не становиться длинным прядям магдалин.

 

Во искупление грехов убийц и сброда,

Овладевающего в похоти страной,

Чтоб в воскрешение уверовать народу,

Необходимость есть в распятии войной. 

 

2015

 

 

Без улыбки и не шутя

 

Не помню, чтобы Он шутил

В домах, с друзьями, по пути

К постою.

Ведь Он тогда, наверно, знал,

Всё, что в веках постигнет нас

И - в кои.

 

Ответственность стесняла смех?

Серьёзный пост и не для всех -

Сын бога.

А жаль, ведь что бы ни сказал -

Всё переврут столетий за...

Немного.

 

Предвидел крест или скорбел

О том, что белый свет не бел,

А - чаща,

Ещё испытывая боль

Как человек, раним судьбой,

Что - в чаше?

 

Так много лет уже прошло,

И Он простил, наверно, зло,

Голгофу,

Но всё в глазах Его печаль,

Не улыбнётся при свечах,

Что плохо.

 

Пускай не с шуткой на устах,

Но не с молчанием же так

Упрямо.

Улыбка дверью мне была б -

Не попросить, а: "Как дела?

Как Мама?"

 

2014

 

 

Безумная мысль по дороге домой

 

Неожиданно солнечно,

Не надолго, а так -

Подразнить и напомнить, но

Всё равно - лепота

И теплынь-теплота.

 

Чуть быстрее молекулы

Бьются в стёкла. Столбы -

Одноного калеками.

Знать бы планы судьбы.

Если бы да кабы.

 

Я ли ей не хозяином -

Выбрать путь на тот свет?

Если вырулить правильно,

Всё равно не ответ.

Может - да, может - нет.

 

Там бенгальскими искрами

На капот провода

Зарыдают неискренне,

Покачнувшись тогда

И туда, и сюда.

 

Только смерти хозяином

Стану, если судьба

Оборвётся внезапно, но

Как расчёт - у столба

Проломлением лба.

 

Понаедет полиция,

Репортёр-баламут,

Смертью, самоубийцею

Интересен кому?

Все плечами пожмут.

 

Лучше сгинуть в заочности,

Но - противником злу,

Если всё и закончится

На кресте, на колу,

Да сожженьем в золу.

 

Как молекула бренная

Под влияньем тепла,

Наступившего временно,

По клаксону бьёт длань -

Словно в колокола.

 

От обочины - мячиком,

Мысль - уже о другом.

А в душе словно вмятина

От безумства - стихом

Ни о чём, ни о ком.

 

2014

 

 

Белке

 

Улыбаясь тебе,

Словно зеркалу брошу:

                                 "Ну, здравствуй!"

И прерву вечный бег -

Ты получишь орех

(Да попить бы - не грех),

И -

    в смешное подобие

                                       странствий.

 

Мы не знаем забот  

Oдновидцев своих бесколёсых.

Их  возьмут в оборот -

Мех на шубку пойдет.

И тому - свой черед,

Напрямик ты бежишь или косо.

 

Этот сплин всем знаком,

(Ведь Земля - то твой круг наизнанку)

Как известный синдром.

И на воды врачи

Посылают лечить

Или капают бромом на ранку.

 

Где бы ни был, но я

Возвращаюсь, бессмысленно грешен,

На круги же своя.

И встречает жена,

Чуть смурна ото сна.

Это - тот еще, белка, орешек!

 

Отсижусь у огня,

Что в камине дымит угощеньем

До весеннего дня.

И весну прокляня,

Ты отпустишь меня,

Чтоб вернуться я мог за прощеньем.

 

2014

 

 

Белый Клоун, Чёрный Клоун

 

И добро смешно, и зло у

Двух работников арены -

Белый Клоун, Черный Клоун,

Вместе и попеременно.

 

Плача с черно-белым смехом,

Конус зрительский - в упаде,

И слеза (к бордюру сверху)

Награждает клоунаду,

 

Создавая впечатленье,

Впечатляя режиссера.

Он - ладонью по колену,

Предвкушая сумму сбора.

 

Но придут года лихие,

Времена придут чреваты -

Чёрный юмор и стихи, и

Не стихи заглушат ватой.

 

Сократится по бюджету

Тень от Белой клоунады,

Что растает в круге света,

Где - одни алле-парады.

 

2015

 

Боги и люди

 

О, боги, боги! Зачем вам столько

Сакральных жертв?

У хлебороба пшеницы долю              

Отнять, чтоб сжечь?

Быть может, злобны, раз к слову "Кредо!" 

Нужна и кровь

Ягнят бессловных, людей безвредных                                                                         

Перед костром.

 

Был кто-то первый - чтобы картинно

Представить злость,

Воскликнул "Верю!" над трупом сына.

И - повелось...

А дальше - больше, и больше дальше

Кровавых дел

Во славу (прочерк)! во имя (вставить)!

Виват (пробел)!

 

И в синкретизме - обожествленье

Царей, чинов,

А с кретинизмом покорства, лени

Наверх - говно,                                   

И диадохи поделят "царство",

Набьют свой рот,

И будут дохнуть, поправив, старцы

Политбюро.

 

За эллинизмом для римской жизни -

Всё тот же кнут,                                                               

А ленинизмы и сталинизмы -

Те тут как тут.

В основе - сила, тупое зверство,

Любовь к вожже.

И нужно сына сакральной жертвой

Убить и сжечь.

 

2014

 

Болезнь или вера

 

Болезнь или вера? Лечение, исповедь, суд?                                                                                  

Судья или врач подстрахуются словом "возможно".

Убийца ли тот, кто казнит по прочтению сур,

Клинок вынимая из Книги, как будто из ножен?

 

Мясник или мститель? А может быть, это хирург?

Присяжные скажут, что в лезвии всё преступленье.                               

Молитвы, диагнозы, мнения - пыль на ветру,

Раз ветер полощет идею ножа затупленья. 

 

А тe, кто в крови? Проклянут ли, осудят его

На общей земле, где привычны с "возможно" ответы?

И ждут душегубы приёма у разных богов,

Что, как в поликлинике - каждый в своём кабинете.

 

Осталось по-старому всё в медицине души.

Болезни... врачей узкопрофильных кормят и множат.

Но где-то, быть может, стареющий фельдшер в глуши

Всё лечит один и судьёю работает тоже.

 

2013

 

Бумага

 

Ей лучше оставаться белой -

Невестой, белоснежным полем,

И не стелиться чистым телом

Под авторучки балаболов.                                                

 

В ней нет серебряного клада,

Укрытого от глаз и света,

Что в душу устремится взглядом

Печальных глаз фотопортрета.

 

Без водяных и тайных знаков

Ей быть и писчей, и негордой,

Прощаньем стать, чтоб кто-то плакал

И знаки наносил разводно.

 

Невинности сиюминутность,

Девичество по шариату,

Что будет выдано кому-то,

И кем-то по закону взято.

 

Ей бы, не попранной, белея,

Грустить над судьбами подружек,

Что стали кляузами, блея,                           

Придя в не вымытые руки,      

 

Трясиной переписки топкой

Инстанций, анонимной ложью.

Ей бы, последней в толстой стопке,

Не видеть этой жизни рожу

 

Как можно дольше. И, от света

Скрывая девственность тревожно,

Дождаться, может быть, поэта,

Который не покроет ложью.

 

Ей за себя не побороться

И душу не озвучить даже:

"Чем белой понести уродство -

Уж лучше чёрной чистой сажей!"

 

2014

 

 

В американской православной церкви

 

Шпили католиков небо амбицией колют.  

Маковка церкви одна - у земли и в листве.

Словно в осоке зерно обронили такое,

Что и в тени прорастёт, и в высокой траве.

 

Тихо и сумрачно, свечи, и много косынок.

Запахи. Шёпот и шёрох. Неспешность одна.

Время - снаружи в часах, и ему не под силу

Что-то внутри поменять, где стоят времена.

 

Здесь все - потомки отплывших когда-то с котомкой,

Зёрнышки, семя живучее, копии лиц

Тех, кто сумел сохранить под мундиром, толстовкой

Веру и совесть, и в ладанке горстку земли.

 

Дева Мария привылка к английскому "Mary"
Богу приятно "My God", а не "Отче" уже. 
Если ты веришь, то он тебе тоже поверит -                                     
Будь хоть немым, потому что читает в душе.

 

2015

 

 

В сосновом лесу

 

И ветрено, и солнечно с утра.

И дятел свой затеял телеграф,

А солнце - пятнами в траве, как радость, 

Точнее - тени пятнами, как грусть.

И я опять всё описать берусь -

                                        Всю эту разность.

 

И хочется, на что ни посмотрю,

Словами передать, но говорю

Себе, что это просто невозможно.             

Морзянка букв - словесные мазки,

И знаков препинания крючки

                                          Мученья множат.

 

И что-то между мной и простотой -

Неживописность языка? Не то...

Владенье кистью, может быть, ущербно?   

Наверно, слов любых сухая нить               

Не может передать слезу струны

                                          И петь плачевно.

 

А что могу, уместится в горсти -

Улыбку прикрепить в конце "Прости!",

И колобок-гримаску ждать с ответом.         

Как передать звучание вины,

И скрип, и стон печальные сосны

                                                     Под ветром?

 

2014

 

 

Вдохновение

 

Как трупы черных субмарин

Лежат их высохшие туши.

В воде - рождение и жизнь,

И только кладбища - на суше.

Простор без видимых границ,

Усилий, зла, убийц, подвоха -

Они живут свободней птиц,

Но лишь на протяженьe вдоха.

Утробе жизни - водной мгле -

Душою не принадлежали.

Летят погибнуть на земле

Не облака, а дирижабли.

И в той уютной глубине,

Где неба синего безмерность,   

Порой в свободе счастья нет.

А без нее всем очень скверно. 

Настолько, что, решась, легко

Закончить пытку вдохновенья

Несочинением  стихов,

Что к смерти близко по значенью.              

 

Какие мысли-миражи

Порой доводят до карниза -

Черты, где сверху взгляд на жизнь

Отличен от того, что снизу?

В каком обмане слов-зеркал

Теряют суть поступки, лица?

К черте той подходя, я знал,

Что не смогу остановиться,

От острой грани повернуть,

Где кровь сочат фаланги пальцев.

И тянет вверх - продолжить путь,

И тянет вниз, чтобы остаться.

Все - на струне, на волоске!

Но лучше так - с души разрывом,

На острие,

                 не в тупике

И не у дна, где только рыбы.

Пусть я завис, и каждый вдох

Для выдоха не служит взносом,

А все, случившееся до,

Не значит - что-то будет после.

Пусть душу рвет то вверх, то вниз,

То в поперечном направленьe -   

Не важно.

               Главное - карниз.

Черта.

         Граница.

                      Вдохновенье.

 

2014

 

 

Весна милосердия

 

По цоколю прокатится

Волной землетрясения,

На кафеле (покажется) -

Ваш профиль. И весеннее,

Шальное и настырное

Возникнет настроение -

Как после нашатырного,

Как "море по колени мне". 

Примите в виде шуточки

"Пишу вам непоседливо" -  

Лежу пластом, и уточка

Весною милосердия

Плывёт под зад фарфорово.

Простите за подробности.

То всё издержки норова -

И груб, и нежен. Ровности

Общения с "графинями"

Забыты в катавасии.

Манеры были - сгинули.

Но только руки ваши и

Глаза мне не забудутся.

Они в бою под Киевом

Синели незабудками,

Когда упал я, вскинутый

Гранатой разорвавшейся -

Они мне щёку гладили.

Была весна раскрашена

Смертельными парадами.

Она опять начальствует.

Похоже, что последняя,

Но вовсе не печальная,

Хоть я и "непоседливый".

А жить хочу неистово,

Чтобы узнать - письмо мое

Прочли да смехом брызнули

На шутки невесомые?

Шучу, стишата чёркаю

Сестре-весне в тетради я.

А может, и прийдёт ещё.

А та - с косой - отвадится.

 

2014

Вёсны

 

Вёсны снимали всё зимнее. Помню я -

Каждой был рад. Ваши голые голени,

Предполагали к июню и большее -

Юбки-бикини. И помнится вот ещё -

Тонкость лодыжек и "лодочки" белые

После ботинок, сапог. Ваше тело, что

После рейтузов январских, декабрьских,

Было открытием (в мыслях хотя бы), и

Волосы светлые, тёмные волосы -

Как же вольны они были до осени!

Всё было - снова, но всё ещё - "может быть".

Ночью ещё ожеледью, как кожею -

Лужи, в которых душа "засугробная"

Вечной воды на границе загробности -

То околевшая, наледью спящая,

То, просыпаясь, ручьём говорящая,

То ледяна, то тепла, словно женщина,

То - как бельмо, то влечёт отражением.

Вёсны мои, перемены погодные,

Я - пешеход, вы ко мне - переходами

Стелетесь зеброй в полосках и трещинах.

Эта - запомнится чёрной и бешеной,                                                       

Лаем, что ветер несёт ошарашенный,

Грязью, что чвякать и туфли окрашивать

Может и хочет. А девичьи голени

Сердце не дразнят фантомными болями.

Даже глаза все мне видятся карими,

В женских улыбках - насмешка и кариес.

Вера состарилась вместе с надеждою,

Только любовь (пусть под зимней одеждою) -

Всё молода, но на сердце так слякотно -

То в сапогах, то под пледом, заплакана.

 

2014

 

 

Ветру

 

Когда бы мог я выкрикнуть повыше

(Чтоб в ветках не застряли надо мной)

Любовь с тревогой, ну а ты над крышей

Их подхватил бы стоном и волной,

 

Понёс бы, как высокого давленья

Локальный фронт, ничто не переврав,

Туда, где я рождён был поколеньем

Отчаянья и обретенья прав

 

На кардио-разрыв с "тогда" и "после"

Без выстрела в затылок на меже,

Где матери с отцом остались кости,

Где утро лишь, когда здесь ночь уже.

 

Боюсь, что ты, гонять привыкший тучи,              

Уронишь это сквозняком души,

И кто-нибудь (вполне благополучный)

Почувствует болезненный ушиб

 

И жжение в районе сердцевины.

Он с удивленьем кулаки сожмёт,

У двери в дом без видимой причины

Прихватит горло, заструится пот.       

 

Нет, пусть стихами на своём пороге

Мне голову сомненья разорвут,

Тогда любовь не выпадет из слога 

Росой в иноязычную траву.

 

2014

 

 

Виртуальная жизнь

 

Никакой и как все в этих i- или е-городах.

Электрический шнур присосался к пространству амвона.

А компьютер - алтарь, без которого ты - никуда.

Потому что - никто, даже если владелец i-фона.

 

По запросу загрузят тебе виртуальный миньет,

И заплатишь программой, что будто бы гасит стыдливость,

Расплатившись за запах пустым перезвоном монет.

(Вспоминая ли притчу, в которой царит справедливость?).

 

А однажды и семя твое виртуально "взрастят",

Нарисуя геном в виде формулы из загогулин.

Виртуальная мать виртуальное вскормит дитя,

Виртуальным соском создавая подобие дули.

 

Бессердечная память вне сердца и вне головы!

Безконечно точна, если слишком далёка от сердца.

Виртуальный погост и вуаль виртуальной вдовы -

Виртуальная жизнь, если диск продолжает вертеться...

 

2013

 

 

Внуки

 

Ах, как истово верили деды,

До победы дойдя и вернувшись,

Что последней была их победа

И не будут солдатами внуки,

 

Потому что друзья по окопам

Заплатили за это собою

На полях - и своих, и Европы,

На полях их последнего боя,

 

Чтоб страница - не перечню павших,

А стихам, чтобы белое поле -

Восклицательным знакам читавших,

Не крестам, не осиновым кольям.

 

Но ложатся в подраненном беге

Многоточия краской снигирной,    

Многоточия чёрные в снеге

Прожигают горячие гильзы,

 

И свистят перелётные пули

На страницах февральского фронта.

A для книги погибших вслепую

Только смерть оставляет экспромты.

 

И строка пулемётная чертит

От рожденья к поминкам и тризне

Перед датою минус от смерти -                       

Этот знак вычитания жизни.

 

2015

 

 

Война - любимая жена

 

Война - любимая жена!

Как хорошо, что есть она

У нас.

Ученья - псевдобоевик

И имитация любви

Одна.

 

Военный должен воевать,

А не качать себе права,

Оклад.

Зови труба, зуди плечо,

Попасть туда, где горячо,

Он рад.

 

Снаряда вой над головой,

Крючок утоплен спусковой -             

Вот жизнь!

Не блядовать, а воевать,

С женой-войною на кровать

Ложись.

 

Она из тех, кому река -

Препятствие, раз глубока,

А лес -

Прикрытие маневра, не

Корзинка с рыжиком на дне

И без.

 

И здесь, куда он призван был

Повесткой-пулей от судьбы,

Видней,

Что пожил на земле не зря,

Раз крыши под душой горят

На ней.

 

2015

 

 

Волны

 

Телемачты, и волны то к ним, то от них

Над моей Атлантидою стонут,

По хайвейям страны от весны до весны

Погружая в свои баритоны.

 

От стены до стены, от песка до песка

Постоянно колеблется что-то -

Мастерство скрипача, дирижёра рука

И процентною ставкой частоты.

 

Чехарда президентов - священный устой

С чередою политотрясений,

Я плыву над свободой как рифом, зато

Независим, стихами рассеян.

 

Колебания мнений и их амплитуд,

Колебания биржи, погоды,

На закате - процента спиртного во рту,

Или птичьих помех - на восходе.

 

Беспокойное поле, и я в нём пока -

Колосок или вектор в сомненьи,

И ползут, как диваны, над ним облака,

Где и боги порой сатанеют.

 

2015

Волшебное молоко

 

Запоем пить - она вредна.

Не пей поэзию до дна.

Не всё же - паруса. И вёсла

Пускай скрипят и, вспенив вёсны,

Оттащат от её окна

 

Туда, где хлеб и колбаса,

И пар от чайника усат,

Слова летучими мышами

Под потолком шуршат ушами

И смотрят в тишины ушат.

 

Где вместо рифм - катрены лаж,

Счетов финансовых коллаж

Не отпускает ехать к морю,

И телефонных разговоров

Необходимость, а не блажь.

 

И вот тогда и там, и в том

Она себя вольёт глотком -

Насильно опьянит, утащит

В моря, поля, оттуда - в чащи,

Поя волшебным молоком.

 

2014

 

 

Вопрос

 

Из шерсти слов,

                   случайных, низкопарных,

Пряду,

            спиралью их соединив,

Сплетая слог ударный с безударным,

Поэзии чарующую нить.

 

Так музыки рождается звучанье -

В хаосе нерасчесанных частот,

Спиралью звуков, ранее случайных.

Волшебной чистотой из нечистот.

 

Так жизнь рождается - из месива молекул,

Винтообразно.

                          Позже, но не вдруг, -

Двойной спиралью,

                           позже - Человеком,

Которому подвластны слог и звук.

 

Так что ж Его, вершину мирозданья,

К началу всех спиралей так манит -

В Квадрат тот Черный*,

                               в Музыку Молчанья

(Джон Мильтон Кэйдж, 4'33")**?..

 

  *Казимир Малевич. Черный Квадрат. 1913. Холст, масло. 41 3/4" х 41 7/8". Русский Государственный Музей. Санкт-Петербург (прим. автора).

** Американский композитор John Milton Cage, модернист и экспериментатор, в 1952 году создал фортепианонную пьесу, в которой нет ни одного звука, длительностью 4 минуты 33 секунды. Эта произведение известно как Музыка Молчания или 4'33" (прим. автора).

 

2008

 

 

Ворожея

 

Называй, как хочешь - будет всё неправдой:  

Знахарка, колдунья и ворожея.                      

В именах нет силы, а вся сила в травах,

Что в лугах, на топях да в лесах стоят.

 

Насушу на жарком солнце волкобоя,

В иготке* смешаю грыжник да осот,

Дам настой страдальцу - и отпустят боли,

Напою гнедого - рана заживёт.

 

Приворотных зелий наготовлю девкам,

Обереги - бабам, хлопцам - зверобой.

Способ хоть обманный, но скрепляет веру,

И даёт надежду, что родит любовь.

 

Называй, как хочешь - будет всё неправдой:

Травница, вещунья, лешему жена.

Приходи за сглазом, кобью** и потравой

Я дневной порою девицей скромна.

 

А порой ночною с полною луною

Иногда подступит, что - не назову.

Силою шальною, властью неземною

Вскинет и опустит в поле на траву.

 

Всколыхнусь я ветром, пронесусь  по долу,

Взмою вольной птицей в кудри-облака,

Стану я собою, опущусь росою,

Стану я травою, шёлкова, легка.

 

Не отыщешь правды, путаясь в названьях.

Ты спроси у поля: "Кто она, скажи?"

И ответит поле: "То любовь и тайна -

Женщина, что вечна, как трава и жизнь".

 

  *Иготь, иготка - русское название полусферической ступки из кости, рога или фарфора, которая применяется для растирания в ней лекарственных трав (прим. автора).

**Кобь — разновидность древнего славянского гадания о судьбе (прим. автора).

 

2014

 

 

Всё будет завтра

       

Запас терпения, сожжённый днём на нет,

                                               до гари,

До отрицательных каких-то величин

                                               и злости,

Пополнит ночь, вернёт мне ст́амину во сне,

                                               Подарит

К людским улыбкам не отмычки, а ключи.

                                               А после

         

         

Я позвоню друзьям и приглашу вот так -

                                               на ужин,

На чашку чая, на отчаянья помин-

                                               проказу,

На новый строй календаря (пусть я - чудак),

                                               что нужен

Чтоб каждый новый день, как Новый год, был чтим,

                                               как праздник.

         

        

Но это - завтра. А пока на твой вопрос:

                                               "Ты в норме?" –

Нетвёрдо буркну: "Всё нормально. Как всегда",-  

                                                и в спальне

Сниму веригу-галстук, что мне в душу врос,

                                                как корень,

И повторю без колебания следа:

                                               "Нормально".

         

         

Ко мне прильнёшь котёнком, нежная моя.

                                                Оттаяв.

Я прошепчу, не посмотрев тебе в глаза:

                                               "Нет силы".

Ты улыбнёшься: "Это - просто так. И я -

                                                устала".                       

Усну тогда, едва успев тебе сказать:

                                               "Спасибо".

 

2013

 

 

Вселенская хандра

 

На дне у дня его остаток лёг.

Слетела полночь, словно гриф - на запах,

Добила клювом стрелок, и на взлёт -

К другим останкам двигаясь на запад.

На лужах ночью - тонкий чёрный лёд.

 

Вокруг - Америка. Вселенская хандра,

Почти такая, как была в Париже.

Есть время разобраться до утра,

Но я лимоном на страницу выжат,

А полночь не оставила пера.

 

Сирен напев - хоть в уши воск залей,

Гомер, они ведь Одиссею пели?

А эти - воют. Беды на земле

Приходят сами без волшебных трелей

Каких-то мифо-девок на скале.

 

И к слову, если слышу чёрный рэп,

Охота выть, лицом прижавшись к мачте, 

А ты, Гомер, умышленно б ослеп

(Увидев эти телепередачи),

Закрыв глаза на много-много лет,

 

Как я - слепец к противному душе,

Она глуха, когда паскудство слышит.

В Америке добро не в стане жертв,

Но в ней, как и везде, дерьма - под крышу.

И я под ней. И за полночь уже.

 

2014

Всё-таки поздравление

 

В воде, как жизнь, была зарождена,

Без права выбрать стала тем, кем стала.

С тех пор на "а" в прошедших временах

Глагол стоит на женском пьедестале.

 

Порою рада, что родилась не

Конструкцией мужского кабинета,

Где ружья и секиры на стене,

Пистоли, трубки, женские портреты.

 

Порой обидно, что одной тебе -

Носить детей, домашние заботы,

И ждать мужчину, кто не может без

Ни войн, ни путешествий, ни охоты.

 

Рулетка назначает нас с тобой,

Когда мы - шарик, сморщенный и ранний.

Кому-то цвет Андрея - голубой.

Кому-то будет розовый от Анны.

 

Что б ни было, рулетку казино

Переиграть не суждено землянам.

Тебе призванье розовым дано.

С чем я тебя сегодня поздравляю.

 

2015

 

 

Вся наша жизнь

 

Одна вероятность, бездушные пальцы

Её, и бесстрастие нижней губы.

И карты по кругу летят и ложатся

Рубашками кверху и мастью судьбы.

 

Их поднял к глазам - это может быть утро,

А может быть, вовсе - рожденье и жизнь.

Быть может, размер (к торжеству Камасутры),

Уменье с пришлёпом на всё положить.

 

А, может быть, в этом случайном раскладе -

Печальный развод, непутёвая мать,

Поэта венец из терновника, радость

И боль - иногда кое-что понимать.

 

Ах, знать бы, что в прикупе этом, то жил бы*,

Когда на руках одноразово - жизнь...

Родители живы, а мне мои жилы,

Послужат не дольше, чем социализм.

 

Прости меня, мама, билет безвозвратный

Мне сдан и оплачен сиротством вполне.

Мы все - на планете, где веером карты -

На стол, что лишь плоский кусочек на ней.

 

*"Знал бы прикуп - жил бы в Сочи" - поговорка преферансистов (прим. автора).

 

2013

 

 

Втроём

 

Гранит - в иголках и листах,

Почти не различимы числа.

Ты не смогла б оставить так -

Плита твоя всегда лучилась.

 

Мы смоем с камня пыль, воде

Тебя в земле не потревожить -

Тебя ведь нет уже нигде,

Ты лишь во мне и в брате тоже.

 

И мы уходим все втроём,

А остаётся только камень

И розы белые на нём,

Слегка надломленные нами*.

 

*На Лесном кладбище нам порекомендовали надламывать

цветы у бутона, чтобы их не украли с могилы

и не продали вновь у входа (прим. автора).

 

2014

 

 

Выздоровление

 

У дня был жар и

Глубокий обморок,

И пахли иодом

Грибы у заводи,

В ней отражалась

Симптомом облачность,

Дразня исходом,

Известным загодя.

 

Ничто не лечит,

Как кризис на небе

И непогода

С дождём отчаянным,

Чьи ветви хлещут -

Вернуть в сознание,

Что то уходит,

То возвращается.

 

Следы затрещин

Щекам оконным и              

Губам карнизов                                                

Остались листьями,

А ливень лечит,

Но где-то около -

Ушёл на вызов                                      

Тропинкой склизкою.

 

Гром под сурдинкой,              

Как эхо, медленный,

Он обесточен,

Поник на корточках.

И солнце в дымке,

Как тазик, медное.

Сквозняк охоче

Вскрывает форточку.

 

Диагноз - лето,                                      

В поту простынки, но

Уже, конечно -

Выздоровление.            

И дует ветер

На заводь стылую -

Обжёгся в спешке

Чаями летними.

 

2015                                                                                                                                                  

 

 

Ген творчества

 

Картины плохие написаны, зря,

Грамматикой блещут плохие стихи,

Но истинный мастер, и слух потеряв,

Напишет бессмертное для неглухих.

 

Познав до конца инструмент ремесла -

Перо ли, резец ли, а может, смычок,

Умелый ремесленник вовсе не слаб,

Но, кроме уменья, есть что-то ещё.

 

Какое-то чувство... из области той,

Административно лежащей в мозгу -

В стране Вдохновении, вечной святой,   

У моря Прекрасного на берегу.

 

У генного кода отрезком строки

Встречается ген для резца и пера,

И если он там - автоген, словно кисть,

На стали рисует шедевр-пастораль.

 

2015

 

 

Глаза и усы

 

Два гусарских полка третий месяц стоят в городке.

"Этот старый... пардон... раскошелился всё же на бал.    

Предводитель! Смешно: предводитель, что на поводке 

У супруги своей, грациозной, как тот баобаб.

 

В чём я буду? Атлас? У маман есть на платье отрез.

Или лучше муслин? От него весь Париж без ума!

Где бы газа на шаль раздобыть в нашей пошлой дыре?

Может, всё же муар? Голова идёт кругом, маман!        

 

Я увижу его! Он тогда проходил у крыльца.

Та улыбка в усы! Тот настойчивый взгляд роковой!

Здесь не Санкт-Петербург, но пусть знает - и здесь есть сердца!

Боже мой! Боже мой! Боже мой! Боже мой! Боже мой!"

 

"Доломан* - комильфо, пусть слегка и не нов позумент.

А чикчиры** вполне - и для бала, и в битву ещё.

Я увижу её, жаль что это всё - в городе N,

Но такие глаза! И какая дыра! Что за чёрт!"

 

То случилось... назад даже трудно сказать, сколько лет,

Но усы и глаза и сегодня способны терзать.

Я пишу не пером, но муссирую вечный сюжет.

И топорщу усы, в потолок устремляя глаза.

 

В этой лампе свечей и на бал бы хватило вполне,   

Но фантазии свет - даже лишний, раз ты - не лишён.

Прадед мамы моей улыбается нам на стене, 

А глаза и усы - просто Лермонтов вылитый.

                                                                          Он

 

Смотрит внутрь семьи, где терзается младшая дочь

Тем, что нет ничего из приличного, чтобы надеть.

И, танцуя с юнцом  (пусть не вальс, а, увы, анекдот),   

Будет завтра в глаза всё смотреть, и смотреть, и смотреть.

 

Тот юнец в этот час, огорчаясь, что нету усов,     

Безнадежен, печален. Решил не встревать в кутерьму.

И смеётся портрет, где знакомое очень лицо

(Платье - газ да атлас), и не верит нисколько ему.

 

 *Гусарская венгерка, короткая расшитая шнурами куртка (прим. автора).

**Гусарские штаны (прим. автора).

 

2013

Глазами другого

 

К поэме Иосифа Бродского "Петербургский роман"

 

У богачей - свои причуды,

Когда, на камни разобрав,

Присвоив номера им, грудой

Вывозят дом туда, где прав

 

На время в нём не протоколят,

Как срок лояльности любой.  

Ты был богат, мой друг, настолько,

Что город перевёз с собой.

 

Адмиралтейство, Исаакий,

Набор из всех мостов Невы -

Упрёком "-бургского" писаки

Строеньям  взбалмошной Москвы.

 

Я за спиной - у занавески.

Твои глаза - мои глаза.

Течёт Невой вечерний Невский,

Светлы витрины-образа.

 

Дома из прошлого, а нынче -

Жилплощадь, коммунальный фонд.

К названью аристократично

Небрежна лепка потолков.

 

А крутизну их чёрных лестниц

Я помню сам, и тех квартир

Шеренги плит, подъездов плесень

И их общественный сортир.

 

Я вывез Киева Шулявку,

Печерск булгаковкий, Подол.

И мы стоим с тобой обнявшись -

Два богача. Теперь и до.

 

2014

 

 

Глядя на спящего внука

 

Они так спят - иконой в потолок.

Побелка не испортит образ неба,

Где две звезды и голос - первый бог,

Который - только молоко и нежность.

 

Они желанны рту, что пище дня

Названия назначит много позже.

Слова не портят, но они разнят

То, в чем по смыслу разница ничтожна -

 

Любовь и матерь, бог и молоко,

Глаза и звезды, потолок и небо.

Что было цельным, делится легко,

И жизнь упрямо умножает небыль.

 

Мой внук уснул. И сны его пусты

Пока, а может, нет, но только это

Никто не знает. Как ничтожно ты,

Воображение убогое поэта!

 

Оставь же сон, лети стремглав вперед -
Туда, где явь, а я уже недвижим,
И где преображение живет,
Где я глазами внука всё увижу.

 

2015

 

 

Гоголь-моголь

 

Ах, если б я мог контролировать мысли -

Как мышцы, как некий нехитрый бюджет,

Но псевдо-доходы с долгами повисли,

Как судорог сумма, и требуют жертв.

 

Высокие думы и полные дуры,

И вырезки школьных настенных газет.

Вот если бы розги для мыслей придумать -

Должна быть управа. Но этого нет.

 

Я днём заключаюсь в магическом круге

Житейских забот и фигни бытия.

Они отступают, я слышу их ругань

На то, что я замкнут - безмысленный я.

 

А в ночь не свеча, а вольфрамовых нитей

Обильные ватты, и чтений молитв

Мои децибелы заставят их сникнуть,

Чертями уйти под поверхность земли.

 

На донышке счастья в прозрачном стакане

Я истово в голос читаю псалтырь -

Святые стихи от Марины и Анны.

Иосиф меня защитит с высоты.

 

Но близится утро устраивать утвать

Из тварей без ручек, без ножек в мозгу.

"Закройте мне веки" - я слышу как будто,

И в круг разорвавщийся строчки бегут.

 

2014

 

 

Госпитальная живопись

 

И снова зимняя картина

Висит оконно на стене.

Сонливость белой паутиной

Опять внутри, опять вовне.

 

Пошло немало белой кисти

На потолок и пол, и двор,

А мой халат, слегка пятнистый -  

Вполне под вирусную хворь.

 

По циферблату регулярно

Парует чайник на плите

И к мёду в баночке янтарной,   

И к слову hospitalité*.

 

Предполагая госпитальность,

Гигиеничен белый цвет,

И белый свет в окошке спальни,

Как медик, в белое одет -

 

Усталый взгляд диагностичнен.

Скажите, доктор, есть ли шанс?

На то, что не узнаем лично,

Посмотрим снизу, не дыша.

 

И мысли - спутанной куделью,

Безделье для веретена,

И дни сопливого безделья

У живописного окна.

 

*(фр.) Гостеприимность (прим. автора).

 

2015

 

 

Да будет

 

Да будет у тебя рука тверда,

Как вера. Переписывая точно,

Что будущим предсказано - тогда,

Когда ещё дышал первоисточник.

 

Не ошибись, монах, и не солги,

Нарушив от усталости дословность.

Каллиграфичность, ровные штрихи 

Не так важны, как правды непреклонность.

 

Пусть я не верю в сказанное там -

Другие исповедуют, и, веря

Пророкам на пергаментных листах,

Не заподозрят ложь, по крайней мере,

 

Как в писанине светского "Луки",

Кто чтит серебролюбие кумира,

А сам евангелистом шелухи,

Пророком представляется для мира,

 

В котором - умервщление души

Во имя торжества греховной плоти.

Пиши, монах, о Дне перепиши -

Последней справедливости оплоте.

 

А я строчу про нынешнее зло,

Не обозлясь и не пророча время,

Под страхом епитимии за ложь -

Молчания и братии презренья. 

 

2014

 

 

Двуствольный вечер - джин и белый вермут

 

Двуствольный вечер - джин и белый вермут -

В живую печень целится "Мартини".

Она, натренированная, верит

В счастливый End (конец кинокартины).

 

Шуршит игла шарманки-патефона,

Поёт о том, что нынешним верблюдам

В ушко сестры не просочиться в оно -

То время, где до всяких революций

 

Безбедно ели фрукты и помногу

В цветущих кущах, но - давно не рая.

Что было, то прошло. И слава богу -

О чём пластинка старая играет.

 

Там прошлое росло без "до" и "после".

Одним куском с "вчера" или "недавно",

"Давно", "давным-давно" и до Христоса,

Что распинался о любви к тиранам.

 

Кружит пластинка, как модель галактик,

Разбрасывая звуки, как созвездья.

Я смешиваю вермут, джин и ласку,

Ероша шерсть на шее бигля Феди.

 

Но дрогнувшей рукою Джеймса Бонда,

Слегка переласкав, перемартинив,

Въезжаю левым локтем в патефон да

Иглу ломаю - как ломают спину.

 

И музыка Кащеем умирает.

Теряется любви воспроизводство -

Одной и той же музыки от рая

До секса и познания уродства.

 

Молчит Земля, кружась винилом плоским,

Галактики молчат, вселенский Разум,

И пёс уснул. Молчит рассвет полоской.

И молча - End сквозь чёрное,

Не сразу...

 

2014

День наизнанку

 

Напялив с утра этот день наизнанку -        

Нарочно подкладкой истёртой наружу,    

Кармана отверстием внутрь, нарушу        

Законы приличия внешнего вида -            

Привычную видимость бойкого танка,      

 

К сраженью готового. Из дому выйду       

Походкой неспешной, теряя минуты -        

Глазея на небо, слегка долбанутый          

Его синевой и обилием, снизу -

В колодце дворовом, что замкнут и выбрит,

 

И гладкой асфальтовой кожею сизой

К подошвам прильнёт. И, опять отбирая

Какое-то время у дня (но не зря ли?),

Я с девочкой славной попрыгаю "в классы"

С улыбкой - не той, что разыгрывал, визу

 

Прося у судьбы и сгибаясь у кассы,

А с той, что приходит, когда разрешенье

Ты сам выдаёшь на снимание с шеи

Своей хомута для скачка за границу,

Где можно - по лужам, а это ведь - счастье!

 

Я - беженец в то, что и манит, и снится.

Так в мусорный ящик - портфель (документы!).

И в этом блаженстве решенья, момента,

Теряя, быть может, карьеру, я знаю,

Что в принципе я ничего не теряю.

 

2014

 

 

День сурка

 

После нахлобучки он заткнётся всё равно -           

Сволочь электронная для пытки по утрам.        

Дата поменяется, но то, что за окном -            

Словно телевизора вчерашнего экран.             

 

Что бы ни случилось, но к сегодняшней канве        

Крестик не приладится. А к полночи легко       

Нитка разорвётся. На дистанции пловец -        

К бортику, от бортика - безумным челноком.      

 

Выскочить бы окунем за линию трибун!          

Завтра открывается, но - прожитым вчера.       

Бреясь невнимательно, пораню я губу -           

Вот и перемены все, и случая игра.                   

 

Что ж ты петлю времени свила, моя судьба -     

Галстуком-удавкою, калечащим ярмом?             

К дому, на работу ли потащится арба -        

Вожжи телепаются, всё тарахтит само.             

 

Выплесни из кафеля, где хлором кожу жжёт.                             

Рысь осточертела мне, её секундомер.                                  

Круг-манеж истоптанный и дней круговорот -                            

Выпрями их скальпелем, заточенным, как смерть.                  

 

2014

 

 

Деньги

 

1.

 

Чаще лица вас украшают, лица -               

В профиль те, которым грешно молиться.    

И императриц диадемы, букли,

Деятелей лбы и пенсне, и буквы,

Цифры, даты, серии важный номер,

Даже Моцарт евро украсил нотно.

Чтобы вспомнить, плату осуществляя,

Черчилль - славный, Елизавета - ляля,       

Мао - мудр (китайцы пугают страны

Странной смесью мыслей в любви к тирану).             

Ленин тоже мог наводнить планету,

Слава богу, выжил лишь Двор монетный.

Гамильтон всё терпит и терпит ругань,

Был зелёный, розовым стал с натуги.

Деньги, деньги... Лица уходят, сморщась.

Евро сдохнет, но остаётся Моцарт.

 

2.

 

Обмен натурой создаёт пределы,

И принципа последний караван         

Когда-нибудь уходит каравеллой

С товаром для непокорённых стран.   

Само собой находится - что редко,

Компактно отличаясь от добра -

Металл, эквивалентный табуретке,

И порох - табуретку отобрать.

Но это ли всемирная валюта?

Ни порох, ни металл -  не абсолют.

Я чувство юморa как абсолютность     

Рекомендую мерою валют.

 

2014

 

 

Детство

 

В дворике непринуждённое детство.

Укомплектованность полной семьи,

Бабушка с дедушкой, а по соседству -

Девочка косы сплетает свои.

 

"Выйдешь гулять?" - "Я наказан. Тетради..."

Мир опрокинут. В ответе - тоска.

Косы метнутся, исчезнут, но сгладят              

Подлость вселенскую. "Нет? Ну пока!"

 

Скатерть щадить, не разбрасывать крошки,

Хлеб, даже чёрствый, съедать до конца,

Пальцем на всё не показывать. "Хочешь,

Утром я встречу тебя у крыльца?"

 

Быть "женихом", дурачьё, не хочу я.

Смейся, планета. Прекрасно на ней,

Если престранное чувство врачует

Ссадины от дуремаров-друзей.

 

Скачет и косы твои развевает -

Детство со всеми его "иго-го!".

Хочется верить, и ты вспоминаешь

Так же, как я вспоминаю его.

 

Реже смеюсь на бегу дуралеем,

Чаще грущу, но по-детски, светло.

Детство, ты помнишь меня? А жалеешь?

Так, как жалеется мне о былом?

 

2014

 

 

Джаз

 

Что может быть свободнее, чем джаз?

Наверно, горечь несвободы первой

Рождает музыку и ритм такой, и жар,

Что помнят пламя и порывы ветра.

 

Когда судьба даёт тебе твой цвет,

Она едва ли смотрит в карту мира,

А ты, согласен с этим или нет,

Лишь музыку - по вкусу.

                                     Чёрный выбрал

 

Свободу джаза, рваный ритм и тон,

Соломенную шляпу с плоской тульей,                                   

Улыбку белых клавиш, саксофон,

Под подбородок - бабочку простую.

 

Кто знает, чем глаза твои блестят?

Кто отличит печаль от смеха в коде?

А смокинг - белый джазовый наряд -

Свободным скроен к музыке свободы.    

       

2014

 

 

Диагноз - будем наблюдать

 

В последней капле смысла затаясь,

Я на прогулке сна иду по кругу,

Здесь зеркала не выдадут друг друга:

Здесь я - не я, нет - наконец, не я.

 

А в одиночной камере судьбы

Я буду утром вспоминать. И снова

Ребенок нескончавшийся заноет:

Я - снова я. И так тому и быть.

 

И снова видеть тело и лицо,

Как - тот же день, как - то же время года.

И лгать себе, тоскуя по свободе,

Которая - конец в конце концов...

 

2013

 

 

Для памяти

 

Память - не полки архива опрятные

В стойках годами под пыльными датами,

Под номерами, под грифом "Приятное"

Или "Навечно забыть".

Это, скорее, домашняя каплица,

Свечи оплывшие в восковых платьицах,

Где образа бесконечные копятся

Веры, надежды, любви.

 

Вечер рождается, время наследуя,

Лает, гуляя, собака соседа и

Метит беседку, где ветер беседует

С жёлтою плетью плюща.

Плющ, напрягаясь, теряя подробности,

Шепчет, хрустя, про года сумасбродные,

Где всё меню - это чай с бутербродами,

И всё не так, как сейчас.

 

Вещи рассыпались как доказательства,

Группа свидетелей тает предательски,

Бьёт молотком по столу председатель и

Хмурится - был или нет?                            

Есть только метрика, корочки, грамоты,

"Не состоял", "Не имел", "Лишь в соцстранах был".            

И возникает сомнение странное

В зале суда и во мне.

 

Для подкрепления памяти в будущем

Всё запишу - о высоком и будничном.

Ветер расскажет плющу (а кому ещё?

Детям соседского пса?).

Все показания будут утеряны,

Будут эксперты ни в чём не уверены.

Суд не найдёт ничего в "бухгалтерии",

Разве что "Жил и писал".

 

2015

Дождливая летопись

 

Всё льёт и льёт. Откуда и берётся?

Как пёс пометит влагой каждый столб,

Так дождь - измочит каждый день. А солнце –

Как рыжий кот шипит из-за кустов.

 

Покажется лукаво и усато,

Пройдётся по конькам промокших крыш,

И - ныр! самодостаточно куда-то.

А дать за ухом почесать - так шиш!

 

Такая окружающая влажность

Не для тетрадной плотности бумаг -

И кочевряжатся листаться даже,

Не то чтобы чернила принимать.

 

Описываю лето пострадальцем -

Как опись дней без лейки надо всем.

Для этого достаточно и пальцев,

И в летопись загнулось только семь.

 

От домоседства распустились ноги.                     

Природа распустилась же без нюнь.

Увидеть бы мне в жизни столько злого,

Как много солнца видел мой июнь.

 

2014

 

 

Дом без детей

 

Если письменный стол без чернил от домашних заданий,

А обеденный - без ежедневных обедов за ним,

То столешницы их, не согретые супом, дыханьем,

Охладятся в гранит или мрамор, наверно. От них                               

 

Будет свет отражать эротический глянец журналов,

И тепло абажур не направит расплавить пломбир,

И останется лёд навсегда в запотевших бокалах,

Если мяч не надут, чтоб случайно бокалы разбить.

 

Если дом отлучить от присутствия шкоды как сути,

Если в нём не читать ничего, кроме чековых книг,

Не готовить обед, не закладывать детские судьбы,

Всё, что прочность несёт, отлетит и расстанется с ним.

 

Если в доме есть жизнь, то присутствовать будет и запах

От футбола и ног, и прилипшей к подошвам земли,

А без клякс на столах самосёлом вселяется затхлость -

Будто вынесли всех и последний букет унесли.

 

2015

 

 

Дороги не длиннее поездов

 

Дороги не длиннее поездов,

Длинне которых требуется время

Преодоления не милей до,

А просто совершения старенья

 

Кареток, сцепок, тамбуров, колёс,

Сортиров, пассажиров, ресторана.

К отсчёту срока до седых волос -

Девические пломбы на стоп-кранах.

 

Дорога - это, собственно, тоска.

Она ей мера, шаркает в вагоне

Под видом старика-проводника -

Путей, дорог железных эпигона.

 

Ещё она - старухой у окна,

Которая рассказывать устала

Не слушающим, чем она больна

И что опасно делать на вокзалах.

 

Тоска - на верхней полке, повернув

Лицо к стене, скрывает невесёлость.

Она там - старожилом, и к окну

Порой прильнёт тоскливым новосёлом.

 

А капли на окне, как на висках -

Назад, по направленью к провожавшим.

В вагонных сцепках лязгает тоска                          

От затянувшися рукопожатий.

 

2015

 

 

Другу, которого обидел

 

На душе паршиво, в горле перхоть,

Словно волосами рот набит.

Губы - в кровь, мундштук забудешь если

Прикрепить к отверстию трубы.

 

Ядовитый гнилостный осадок,

А над ним - бессолнечная муть.

Нужно выпить. Что ещё осталось?

Проглотить всё это и заснуть.

 

А передвигаясь вверх ногами,

Буду завтра под руки смотреть -

Что пишу. И пусть тогда слова мне

На лодонях сделают порез,

 

До кости пробьют мои мозоли,

До желания себя передвигать,

Как и все - ногами. Чтобы болью,

Будь это рука или нога -

 

Розгою вернуть назад в сомненье

Бессердечного шута и остряка,

Подсказать, что раны есть больнее

Той, что на ноге без башмака.

 

2013

 

 

Друзья

 

Я был любим собой. Не выигрыш случайный -

Ловушка, карт расклад на входе в казино.

Втянуть в игру, отвлечь от выхода-печали -

Проигранной судьбы и шаркающих ног.

 

Азарт - до потолка, а зеркала - до пола,

Куда бросал свой взгляд. Он возвращал меня

К столам зелёных трав и к дамам полуголым,

Что ставили на "миг", браслетами звеня.

 

Не помню масти той, с которой ночевалось.

Любим, самовлюблён, с сигарою у рта,

Я заглянул в трюмо - и вся любовь пропала.

Мы разошлись, в стекле осталась пустота.

 

И дружим кое-как. Друг друга терпим. Ритм

Полуподвальных встреч совсем затих у дна.

Но видимся порой. Пожалуй, утром - с бритвой.

Он подмигнёт, а я: "Не кашляй, старина".

 

2014

 

 

Если бы я богом мог побыть

 

Если бы я богом мог побыть...                     

Хочется (не в личных интересах).   

Если правда умудряет лбы,

Бьющиеся истово подкрестно,

Как бы богом я хотел побыть!

 

Уступи, мне, господи, престол,

Поотсутствуй - покурить, до ветру.

План мой генеральный, но простой -

Обустроить действие Завета.

Уступи мне, господи, престол.

 

Все артиллерийские стволы

Сделав многоствольною дубравой,

Истребитель научу "курлы" -

И зашелестят под ним на славу

Все артиллерийские стволы.

 

Все слова оставив в словарях,

Затоплю ракетные колодцы,

Коромыслом снаряжу наряд.

И никто потом не придерётся,

Не найдя подмены в словарях.

 

У меня хорошая жена,

Стать бессмертым будет бессердечно.

Мне престол - на время, чтоб ты знал.

На фига сдалась мне эта вечность,

Если любит смертная жена?

 

Никого ничем не накажу.

Грешному судить ли, правду править?

Насажу деревьев, а не жуть,

И залог победы обезглавлю.

Никого ничем не накажу.

 

2015

 

 

Если выключить время

 

Параллельны пространства без дат, и,

Словно простыни ветру и ночи,

Из "когда-то" рождают "всегда так",                     

"Как всегда", а проектор стрекочет.

 

Громыхает по дачному краю

Революции дух беспокойный -

Пассажиры, наганы вздымая

Горлопанят про свой бронепоезд,

 

Параллельны ему эшелоны,

Что сцепили вагоны, как зубы,

Подъездные пути и перроны,

Параллельные сжатые губы,

 

И потерь пополнение - тех, что

Невозможно живыми восполнить,

И вагонные песни - как вехи

Покорения полночи полднем.                                                   

 

И попутчик, отправленный выжать

На строительство фонды в столице -

Он печален, а тёха на нижней

Параллельно ему веселится.

 

Параллельные правды и судьбы,

А история, плюнув на карты,

Как цыганка, гадая, тасует

Не колоду, а прошлое как бы.

 

2015

Если

 

Если птицы все опустятся на ветки,             

Самолёты все вернутся на поля,                  

А все спутники и прочие объекты -              

Орбитальные огрызки и объедки                 

Нашу Землю, возвратясь, утяжелят,             

 

Не замедлится ли матушки вращенье,          

"Полетит" ли ось её (она одна!),                     

И ответит ли нагрузке возмещеньем -           

Укрепится к маме лунная дочерность,           

Календарно станет длительней весна?          

 

Если все её учтённые ракеты                        

И снаряды, и её запасы бомб         

Отпуская, облегчить мою планету -                        

Кто-то хватился воинственный - а нету! -     

Это в небе всё исчезло голубом,                                          

 

Сократится ли тогда весенний день и                                  

Участятся за квартиру платежи,                     

Так ли долго на закате будут тени 

Полосатить все виденья привиденьем,

Лишь подчёркивая солнечную жизнь?

 

Если "если" все повыбросить из пазух,

А все "если бы" вернуть из облаков,

Ничего не переменится для глаза,

И Луна в размерах будет - тот же тазик,

Просто станет много меньше дураков.

 

2014

 

 

Жанна д'Арк

 

Жанна!

Ржание долгой, как жизнь, бесконечной войны.

Ржавые пашни и стонущие горожане.                

Жёны рожают                                                  

в проклятьях саксонских ублюдков, а жаны у них  

Горло в слезах полосуют, как булку, ножами.    

 

Жанна!

Толпы блаженных, пророков бредут по земле,       

Знати не хочется знать, и спивается в замках.   

Подлый и жадный                                               

дворец короля при безвольном совсем короле.             

В хлебе печали - воды огорчения закись.         

 

Жанна!

Конь твой и ты, золотые, в конце Риволи.       

Снова бургундское Франции пьют парижане    

Под баклажаны                                             

и устрицы, выжав лимон и полив их шабли,    

Режут не горла, а сдобную выпечку жаны.      

 

Жанна!
Душу твою позовут сотни войн на земле,
Божьей посланнице снова рядиться в мужское.
А прихожанам
к костру приходить и от зависти подлой шалеть
К мужеству женщины, зависть огнём успокоя.

 

Жанна!
Клещи закованных в латы не женственных ног.
Зуб на десне – так на лошади дева, не выбить.
Не подражаем
ни меч и ни факел для временных женских обнов
Всех инкарнаций твоих и победных побывок.

 

​

2015

 

За месяц до парада живих

 

За урочищем, где тёмные овраги -          

Как глубокие морщины на земле,     

Где за речкою топорщатся без флагов 

Сиротеющие древки тополей,

 

Где зарницы от салютов крепят веру   

В то, что памятью не обойдён никто,                   

Восклицательными знаками по ветру

Чемерица подтверждает высотой -

 

Там по-братски обнимаются ребята  

Безымянные в беззвёздности погон -

Похороненные спешно и когда-то

До победы с недовыплатой долгов.

 

Неполна недоповеданная повесть,

А героев всё труднее называть -

Обезличенных солдат, что упокоясь,

Не хотят, чтобы над ними - трын-трава.

                

И когда-нибудь поднимутся неслышно

И пройдут в строях упрёком площадям,

Не щадя их - с триколорами на крышах,

Непарадным своим видом не щадя.

 

И представятся по званию и чину,

По тому, как называли мать с отцом,

Чтоб живущим устыдиться, вторя гимну,                                                    

Просветлев тогда душою, и лицом.

 

2015

 

 

Заборы

 

Ненавижу забор - тот, который меня ненавидит.

Предпочтенье своё отдаю и высотке, и рву.

Эти пилы досок заострённых - к околице выйдя        

Или в центре совсем - разрушают собой синеву.

 

Затрещат небеса и обрушатся небоповально,

По ячейкам семей разливая свою синеву -

И в слободок дворы, где секреты изменческой спальни,

И в дворы городов, где старухи секретом живут.

 

Что для вора забор? И замок, даже если английский?

Может, только собак сторонится в ночи он, и то...

От своих - и столбы, и запоры, и прорезь калитки,  

Чтоб не видел никто, что подворье - пустой калитой.

 

А придут (не дай бог!) ураганные ветер и горе,

И порушат забор, и откроют соседу лицо -

Первым делом всегда ты, хозяин, поправишь забор свой,

Чтоб никто не узнал, что давно не чинилось крыльцо.

 

2014

 

 

Заказное убийство

 

Приговорён и должен умереть.

Ещё не знает, будет наступать,

Петлять и красться, то офонарев,

То тенью расползаясь у столба.

 

Виновен. Изощрённым палачам,

Маньякам, упивающимся злом -

Питаньем болью пыточной плеча

На дыбе - смерть и без последних слов!

 

Для казни нужен профессионал -

Убийца остановленных убийц.

И нужно просто знать, а я не знал,

И к другу обратился с "может быть".

 

Французская защита как дебют                 

Перетекла в Алёхинский гамбит.

Под вдовий (от Клико) холодный брют

Прекрасно этот вечер был убит.

 

2014

 

 

Закон сохранения покоя

 

                                       Подражая И. Бродскому

 

Мы подъезжаем к смыслу запирать.

Пока - дворы и их парад заборов,

Наверно  - псы цепные во дворах.

Уже темнеет, ночь их спустит скоро.

 

У самой двери ляжет спать топор,

Захлопнутся, как крышка гроба, ставни,

И форточки поставят на запор,

Для воздуха и щёлки не оставив,

 

Защёлки перестуком кастаньет

На полчаса всё превратят в Севилью.    

Потом заснёт Извара, но во сне

Испании беспечность не увидит.

 

Мы - в город. Скоро вздыбятся мосты,

Как вскрытые на спор рукопожатья,

Где фонари и меньше темноты,

Но тоже страшно, а порой ужасно -

 

Так всё устроено, что каждому - своё,

Но хочется чужого. Не иначе.

Теловладельцы тело как жильё

Души в телах домов своих упрячут.

 

Уснут дворец, Кунсткамера, базар,

Уснёт метро, захлопнув клапан сердца,

Последнее такси умчится в парк,

Таксист на ключ запрёт машине дверцу.

 

Таксист уснёт, уснёт и казино,

А в сейфе - выручка его, и даже

Все женщины профессии одной

Объятия закроют для продажи.

 

Закроются глаза, как гастроном,

Чтоб свет в них не проник телевещаньем,

Что в записи всё будет длиться, но

Прямой эфир закроет на прощанье.

 

И город-лес уснёт совсем ничей,

И выйдут Робин Гудом сны из чащи -

Отнять покой у алчных богачей,

Вернуть его безденежно сопящим.

 

2014

Закон сохранения удачи

 

Раскладывать пасьянсы - ремесло.

Разгадывать случайности - искусство.

Дабы другому где-то повезло,

Кому, упав с коня, разбиться вусмерть?

 

Всё то, что может жить и умирать, 

К закону сохранения начальной

Удачи "жить" навязана игра

С законом сохранения печали.

 

Похоже, чтоб не кашлялось у нас

И чтоб газон был зелен и ухожен,

Другим его должна спалить война.

Как это всё на истину похоже.

 

В законе сохранения судьба -

Не больше, чем приход, расход и смета, 

И всё, как на базаре - баш на баш,

Добро и зло - не больше, чем монеты.

 

Признателен игре, поняв закон.

А карты на столе лежат уже, и                                                      

Поставлю на беспроигрышный кон.

Мой ход. И я начну стихосложенье.

 

Пускай не рассчитаю высоту

И разобьюсь бездарностью не первой,

Но перья разлетятся на версту,

И кто-нибудь подхватит эти перья.

 

2015

 

 

Законы жанра

 

Нужен свет витражу, чтобы ожить

Нужен воздух и свет миражу.

Чтобы жить, человеку нужны миражи.

Это истерто до дыр поэтами.

И все таки цельную ткань нахожу.

В свете жанра судьбы.

                                     Поэтому:

 

Женщина. Красивая. Одна за столиком.

Кофе со сливками. Сорокалетняя.

Столика через два - мужчина. Стоит ли

Говорить, что он давно заметил ее?

А она заметила, что давно замечена?

В этом нет у меня никакого сомнения.

Поправляет прическу,  которая безупречна.

Тихая легкая музыка. Затемнение.

 

Просто шла. Разумеется - витрины.

Кофе? Пожалуй. Вот здесь нелюдно.

Да, кофе со сливками. Титры картины.

Это не начало, это только прелюдия.

 

Панорама кафе. Наезд. Kрупным планом

Его лицо. Волевое. Еще не старое.

Для ланча - поздно, а для ужина - рано.

Обед? А на руке - кольцо. Оставим его...

Ей, конечно, приятно его внимание.

Но оно вдохновляет лишь  дур и пигалиц.

Улыбнется? Нет. Сохранит расстояние.

Bыходит. Они никогда не увидятся.

 

Это - конец? То есть - все? И занавес?

Нет, мне этот сценарий не нравится.

 

Ты же вернешься сюда. И завтра же.

И на следующий день. Это будет пятница.

Она с подругой? C каким-то франтом.

Делай же что-нибудь! Что же ты пятишься?

Ударь бармена! Или официанта!

Oна - свидетель с телефоном и адресом.

Разбей окно! Залепи франту справа.

Переверни их столик, неся околесицу!

Смотри - уходит под руку с франтом!

Вы уже никогда не встретитесь.

 

Не-e-e-e-т!

 

"Прошло три месяца..." пусть появится.

Я хожу сюда каждый день обычно.

Осень уже. Это снова пятница.

Я люблю ее.  Это стало привычным.

Она входит и поправляет волосы.

Да, кофе, пожалуй. Со сливками.

Я - только зрение. У меня нет голоса.

Я никогда не был таким счастливым.

"Это ты, старик, или померещилось?" -

Kто-то рывком от нее отворачивает.

Не получается ответить затрещиной -

Меня хватают и сжимают в объятиях.

"Нет, не отпустим! Эй, Цинандали нам!

А то гудим, но, увы, без третьего.

Ну, говори: как дела?"

                                      и так далее...

Мы уже никогда не встретимся.

 

Законы оптики - законы для зрения.

Законы сердца  - законы гидравлики.

Действительность за счет преломления -

Мираж, что сердце мечтой переполнит.  

Жизнь - это жанр отражения правды,

А у жанров - свои законы.

 

2013

 

 

Здесь

 

Дерьма поток. Потоп, в котором Ною -

Гаплык. Леса, где вепри хрючат зло.

Здесь матерщина - иглами, как хвоя,

Скрывает шишки полые голов.

 

Здесь девушка обсасывает ранку

На пальчике, что в жизнь полупроник.

Здесь пенисами - бледные поганки

Обсели стоеросовые пни.

 

А бабка с гороскоповым отваром

И доктор кислых щей (читай - наук)

Найдут тебе призвание и пару,

И с блядью обеспечат рандеву.

 

Прогноз по пробам лунных изотопов

С той стороны, что не доступна мне,

И фотографии всего того, что жопа

Скрывает на обратной стороне. 

 

Эстет слюной, как соусом, густою

Кропит гнильё куриной требухи,

И пробиваются подснежником весною

Прекрасные и нежные стихи.

 

2014

 

 

Земля

 

Спит земля под снегом в феврале.                                                                          
По снегу бредёт поэт и мямлит: 
"Гнить ли в ней? Таскаться по земле      
Бесполезным хлебоедом ?" (Гамлет). 

 

Облака, набычивая лбы,

К марту, к пробуждению - в движеньe,

Ждёт земля, не соблазняя с "Быть!", -

Терпеливей терпеливых женщин.

 

В выборе мужчины не вольна,

Календарно обнажась ко взмёту.                              

Лишь бы он принёс ей семена,

А не гильзы, мины или мёртвых.

 

2015

 

 

Зимний дождь

 

Зимний дождь подзарядил

Ни к селу, ни к городу,

К двери - мокрые следы

Молодецким гонором.

В нём мелькает седина,

Путая осадочность.

И ни осень, ни весна.

Скомкана порядочность.

Словно бабушка-зима

Женщиною вздорною

Подменила свою масть

В картах передёрнутых.

Утром лужи в зеркала

Превратятся полностью,                                  

Чтоб узнать она могла

Календарность горести.

 

2014

 

 

ИМ

                                                      И. М.

 

1.

 

Тебе - полтинник, а я всё старюсь,

И мой будильник пока мне в ухо

(Для звуков тару) бутылки звуком,

Допитой в полночь, не крикнул: "Время!".

И я старею.

 

2.

 

В один и тот же и день, и месяц

Родиться, позже отчалить ночью,

Меняя место, с отходом точным,

Как скорый поезд Варшава-Киев,

Без энтропии.

 

3.

 

Когда б я верил, мы б повстречались,

А так - на ветер деепричастья

"Надеясь", "зная" (солгав с "отчасти")

Не брошу, масти, увы, не чаю,

Как даты мая.

 

4.

 

Мозги раскинув, раскинем карты.

У вас - калина, в Техасе - кактус.

Посередине - стихи для встречи

По-человечьи. Удачный прикуп.

Ну, как не выпить?!

 

5.

 

Ты пьёшь нектары, а я покуда

Бурбон свой старый, и мне, верблюду,

К тебе дорога в игле закрыта,

Но дятлом, в ритме, готовит место

И мне стамеска.

 

2015

 

 

И пусть другим покажется, что - пшик

 

И пусть другим покажется, что - пшик,

Всего ослабить, не сорвав ошейник,

Но совершить, хоть что-то завершить.

Пускай - гроши,

Не во спасение души,

А помощь без награды совершенно.

 

Пускай не совершенно и смешно,

Нелепо и не лепится скульптурно,

В дешёвом гипсе, но совершено.

Ошейник, но

Пусть просто вымыто окно

Старухе у окна карикатурной.

 

Важнее не прозрение окна,

А на стене напротив - солнце снова.

Пусть ярче будет хоть одна стена,

Не Интернет -

Детей-поступков интернат,

И мистер Твиттер с триппером портовым. 

 

2015

И. С. Бах

 

Одна труба начнёт, а с ней в органе

Вздохнут другие, зазвучат мощней,

И вздыбят землю шквалом, ураганом

Встревожат птиц, боящихся камней.

 

Сорвутся эхом голуби с карнизов

В смятении, тревоге и тоске -

Их дом волнами музыки пронизан

До основания, что будто на песке.

 

Аккорды вытолкнут их вверх, а своды

Сомкнутся и отрежут облака.

Как души, возжелавшие свободы,

Закружатся они у потолка.

 

Витраж, едва выдерживая натиск,

Позванивая, переменит цвет -

Покажется. Глаза, как птицы сами,

Уже не подчиняясь голове,

 

Вспорхнут над жизнью, облетят планету,

Вселенную, и, не найдя конца,

В слезах от бесконечного секрета

Под свод вернутся нового лица.

 

2013

 

 

И сны, как дни

 

И сны, как дни, у жизни сочтены.

Года бубнит недетская считалка.

Зимой мне снятся поезда весны,

И снов моих намного больше жалко,

 

Чем дней, отпущенных с прилавка мне

Недетских игр склада-магазина -

Кирза, ушанка с телогрейкой к ней,

Два рельса и рабочая дрезина.

 

Я сны свои не в силах толковать -

Толпятся беспорядочной толкучкой,

Где я себя прилично одевал

В случайное, но сделанное лучше.

 

Они цепляются - как к самочкам самцы,

Они сцепляются, спускаемые с горки,

И от полуночи везут во все концы

Каких-то стран на верхней книжной полке,

 

Где птицы и драконы, и цветы -

Из плоскости моей дневной тетрадки.

Потом толчок - и в утро с высоты.

И снова на дрезину пересадка.

 

 

2014

 

 

Иммигрантам

 

Вам, с чемоданом, где порядок

Был скомкан сменами белья,

Где Библия с одной закладкой,

Что делит Книгу Бытия

 

На жизнь в дерьме, недели в трюме

И счастье - как полуподвал

С одной единственной кастрюлей,

Где суп давно не ночевал,

 

Вам, прибывающим на остров* -   

Чистилище, где вонь и хлор,

И сквозь слезу, как линзу, остов

Свободы видится в упор,

 

Вам, с рюкзаками на закорках

Через таможни жернова

Аэропорта в новом Йорке

Прошедшим тело продавать

 

Таксистом или тротуарно -

Чужие вакся башмаки,

Чтоб душу сохранить и тварью

Не стать с лобзанием руки -

 

Поклон нижайший.

                               Вы на суше,

Что есть ковчег десяткам вер,

Одной мечте, что греет души.

Она из дерева гофер.

 

*Остров Эллис в Нью-Йоркской гавани, место приёма иммигрантов до 1954 г. (прим. автора).

 

2015

 

 

Исторически застольное

 

Нас полоса хороших отношений

Связала бантиком за праздничным столом.

И я не против быть напротив совершенно,

И ног твоих испытывать тепло.

 

Сопливый гриб тарелки посредине

Совсем не хочет моей вилки и, подлец,

Всё ускользает, словно взгляд вон той блондинки,

Едящей малосольный огурец.

 

Я поднимаю к тосту свою рюмку.

Тебе хотелось бы услышать о любви.

Но, очи возведя горе, скажу я: "Рюрик,

Приди и правь!" Чудное есть в крови

 

От кривичей, словен и прочей чуди.

Я вижу дверь сквозь мой невыпитый бокал,

А не окно, что монархически прорубит

Царь Пётр. Это форточка пока.

 

Ты помнишь площадь имени Пигаля

В объятьях красных фонарей и голубей,

Что ворковали, ног прекрасных достигая

Твоих, бриошей привкус на губе?

 

Не помнишь - не случалось, но хотелось.

Историк, обоснуй превратности судьбы.

А тост мой следующий подниму я смело

За то, что с нами не могло бы быть.

 

2013

 

 

К чёрту всё

 

К чёрту всё! Как надоела политика!

Чёркаю список спецов-аналитиков

(Теле-). Хочу всё - о теле.

Сердца биение с долларом связано?

С нефтью? Нисколько! К бензину привязан, но

Важен ли он в самом деле?

 

Может быть, кариес, а не коррупция,

Лысины лунность, суставов обструкция,

Хрупкость сосудов никчемных

Много важнее здоровья всех наций - и

В целом, и каждой, а в крови стагнация

Хуже тромбоза в общеньи? 

 

Господи! Дай всем добра или памяти

Не исторической - памяти паперти,

Где все добры, подавая,

Зная наверно, что сирый и сгорбленный -

Просто профессии навык, что кормит их,

Нищих церквей и трамваев.

 

Вот и политики паперть газетную

Дружно обсели, как мухи клозетные,

И проклинают Обаму.

Тянут ладошки - прочти меня, батюшка,

Детки голодные дома и мать ещё,

Или купись на рекламу.

 

Брошу заглавиям центом мгновение -

И к алтарю, где статья о старении,

Или как вылечить сопли.

Свечку поставлю, где музыке молятся,

И некрологи проверю (не мой ли там),

И пожалею усопших.

 

2015

 

 

Как это будет

 

Ты обезволишь, как припадок,

В который раз - не умирать,

Уложишь просто на лопатки,

Сиделкой будешь до утра,

 

И белозубой негритянкой,

Блестящей потом и зрачком,

Споёшь о чём-то африканском

И распрощаешься потом.

 

Когда придёшь последней ночью

Прощальным вдохом на земле,

То обязательно захочешь

Последний раз меня развлечь -

 

Не резюме по беглой съёмке,

А медленным, по буквам слов,

Воспоминанием о том, что

Скороговоркою прошло -

 

Все книги, что прочёл (построчно),

Моей судьбы черновики,

Рожденье сына, после - дочки,

Мои сомнения, стихи,

 

С косноязычием сраженья

До истощения, утра,

Всех мною побеждённых женщин,

И тех, которым проиграл,

 

Врагов объятия - нежданно,

Как зло изменчивых друзей,

Все города и рестораны,

Где тратил сотни, оборзев,

 

И то, что даже не запомнил,

И что хотел забыть как сюр -

Всё-всё, вернётся разом в полночь

Документально без купюр.

 

И не рапидом истекая,

А длясь как долгое кино,

Но что прокрутится, мелькая,

Как жизнь, в мгновение одно.

 

2015

 

 

Качка

 

Качаются на ветках воробьи,

И руки ив качаются, как плётки,

Качаются скворечник-короб и

Скворчиха со скворцом своим залётным.

 

Качаются качели на ветру

В пустынном парке, тихом и печальном,

Поскрипывает цепь, закончив труд,

Экзамен сдав по правилам качанья.

 

Качается под чайками причал,

Привязанный к устойчивости лодки,

Качает головой старик, ворча,

Уча, морализируя о водке.

 

Качается под выпившим асфальт,

Землетрясенье дома предвещая -

Там ждёт не чай - вулкан, урчит базальт,

Терпенье истончается, кончаясь.

 

Там мятник, качаясь, говорит

Тяжёлым гирям не гнобить грехами,

И, метрономом задавая ритм,

Качает завтра во вчера и в память.

 

В полночный час кончается сеанс

С печатью "Закачаетесь, девчонки! -

Отчаянно раскачанный роман,

Раскрученный у газовой колонки."

 

Качаются на рейде корабли,

Ветра из жаркой Африки почуяв,

Где эпидемии венчают неолит,

И Айболит кочующий врачует.

 

На водокачку ночью, как всегда,

Для каланчи в её пожарном бденье,

Для утра в бак качается вода,

Для отмыванья лбов от сновидений.

 

Качается, скользя, моя рука

От ноты "ут" до ноты "до" на грифе,

Под потолком качаются слегка

Летучие чарующие рифмы.

 

2014

Каштаны моего детства

 

Каштанов листва - как гусиные лапы,

И тысячи "свечек", а в каждой - цветы.

Они оплывут, им - отцвесть и закапать

Асфальты недолгим ковром красоты.

 

Окно зазвенело, и мы всей оравой

Летим наутёк в закоулки двора.

Вы скажете - трусы! А уши вам драли?

Тогда и молчите. А мы - за сарай.

 

Вам ноги - ходить, а не - быстро смотаться.

Но только "Айда!" - это рысь и галоп,

Где ржут на бегу, потому что смеяться

Иначе нельзя (с удовольствием чтоб).

 

Восторг "хулиганства". Прекрасная шкода.

Сегодня нет школы, а в мире - весна.

"А спорим - доплюну до кошкиной морды?"

"А спорим - не сможешь! На три щелбана!"

 

"Алёшка, обедать! Сейчас же домой!" То -

Удар-апперкот, и футболу - капут.

"Ах, бесово племя! А мой-то, а мой-то!"

"Иду, двадцать раз говорил - 5 минут!"

 

По телику - мультики. Сладкое время

Для тех, кому нужен покой во дворе.

Котам - полизать под хвостами скорее,

Вороне на ветке покаркать - не вред.

 

Темнеет. Деревья - "кино" у общаги.

В ней женщины знают, что мы - на ветвях.

Выходит вахтёрша со шваброй, как с флагом -

И мы, как каштаны, на землю - бах, бах!

 

...

 

В футбол не играю, а женщин, не скрою,

Не с дерева видел раздетыми, но

Зажмурю глаза - и охота порою

Кому-то разбить на веранде окно.

 

2014

 

 

Кинематография сна

 

Сон не закажешь с доставкой к подушке, а

Мозг у постели не бдит получателем.

Вот и навалится  - подло, удушливо,

Вот и приладится к сердцу отчаяньем.

 

Что ж ты то плугом, то тихою сапою

Душу рыхлишь беззащитную к полночи -

То поглумишься, то грубо облапаешь,

То изнасилуешь спящую. Полно же!

 

Вот научусь по восточной методике

Русло для мыслей и снов обозначивать -

Ты из насильника станешь любовником.

Так. Исключаем насилие начисто.

 

Пусть на экране в замедленном действии

Счастье летит или что-то конкретное.

Птицею - я. И привольно, и девственно.

Стоп! Этот кадр - сначала и трепетно.

 

Музыку, свет дорисуем впоследствии.

Мама. Живая. А я ещё в шортиках -

Вздорный наследственно. Дача. И лес её.

Пусть будет остров. И Днепр, и Хортица.

 

Дальше. О, нет! Процедурой монтажною

Вырежем напрочь - там гроб и старания

В лестничной клетке, чем многоэтажность нам

Платит,  пакуя нас в банке пираньями.

 

Дальше! Там - девушка. Первая? Первая.

Руки её, обладание радостью.

Дальше - будильник крикливою стервою

Свет зажигает. Неплохо. Понравилось.

 

2014

 

 

Когда к Земле причалит свет звезды

 

Когда к Земле причалит свет звезды,

Той, может, только имя для помина

Осталось в каталогах - может быть,

Давно потухла, превратилась в глину,

 

А те, кому как солнце по утрам

Была для пляжей, зелени и радуг,

А наше Солнце лишь по вечерам

И по ночам - одним из миллиардов,

 

Писавшие стихи, подруг слезя,

Подозревая нас в туманной мгле, чем

Похожи так - ушедшие друзья,

О ком -"Иных уж нет, а те далече" (с)

 

2015

 

 

Когда на фалду сядет вдруг тоска

 

Когда на фалду сядет вдруг тоска,

Когда ноктюрн колышется Шопена,

Поймёшь, что этот день, наверняка,

Последний, где ты знал, какого хрена

 

И стимула, как колкого рожна,

Уже для аппетита не хватает,

А боль-бемоль в ночи лишает сна,

Пусть препинаньем будет запятая.

 

Не суетись, не оставляй рояль

И фрак не заменяй косовороткой.

Пусть "для" оставит только эхо "ля"

Без "дэ-дэ-дэ" трёхструнного уродца.                                                        

 

Ещё есть третье ухо, что ковшом

Черпает только внутренние вздохи.

Чтобы внезапно стало хорошо,

Сперва должно стать больно или плохо -

 

Как вырвать зуб, зуденье из груди

Одним движеньем, росчерком, желаньем.

Ты в кресле у дантиста посиди,

Отвергнутым мужчиной на диване.

 

И, нигилистом не рискуя стать,

Аннигилируй прошлое в лучистость,

Вернись к роялю и сыграй опять

Не для, а длясь, от запятых очистясь.

 

2014

 

 

Когда приходит цифра девять,

 

Когда приходит цифра девять,

Блюдя черёд прихода дат,

Когда, от синевы балдея,

Тревожны журавли, когда

 

Ещё не стали ломким сеном

Гвоздика, вейник и шалфей,

А лес берёзовую стену

Не перекрасил в жёлтый цвет,

 

Его Сиятельство Светило

Ещё в сиянии чинов,

А Его Светлость День и в силе,

И ласков к подопечным, но

 

Его Величество Сентябрь

Задумал много перемен,

"Пусть не торопится хотя бы!" -

Томится двор его без стен.

 

Запрет носить цветы на лицах

Наложен будет на луга,

О чём расскажут в небе птицы

И я - покорный их слуга.

 

2014

 

 

Когда торнадо из дому прогонит

 

Когда торнадо из дому прогонит,
То к Тихому за солнцем побреду -
На край земли, на запад Орегона,
Где клумбы крон над головой  цветут.

 

Язык бы им, то с небом говорили б

О падающем спросе на товар,

О ценах на продукцию колибри,

Доставке, райских скидках на нектар.

 

Магнолий цвет, их неземные рощи,

А в них - земное, грешное с утра,

Две сиськи знак Макдональдса топорщит

И искушает гамбургером рай.

 

Отбуду срок, что для стихов отмерен -

Налажу парус в море немоты,

А сын и внук мне принесут на берег

Последней рифмой - белые цветы.

 

2015

Комары

 

"Можно вытащить рыбу на червяка, пообедавшего королём, и пообедать рыбой, которая проглотила этого червяка."

(У. Шекспир, "Гамлет, принц датский." )

 

1.

 

Загаженный глянец

И трупы крылатых

На лбу у машины.

Закончился танец

Заноз, шестилапых,

Как в лотосе - Шивва.

 

Зачем же - по встречной

Стадами "Харлеев"?

Погибнуть в ударе?

Приладиться нечто

Не нужно к хайвеям,

Что понял Ч. Дарвин?

 

2.

 

Возникшие в Меле,

Как мел, не полезны

В побелке и школе,

Не в поисках цели,

О смысле не грезя

С вопросом "Доколе?"

 

Чем проще, тем пуще,

Чем проще, тем дольше,

Чем проще, тем лучше.

А чёрные доски

И мел на ладонях

Всё алгебре учат.

 

3.

 

О, мудрость Природы!

А может быть, бога

(Его не достанут).

И писк приворотен

Поэзией слога.

Кусаются дамы.

 

Электрогуденье

Проклятьем, прогнозом

Рыбалке, охоте.

В крови - обновленье

И метаморфоза

Личинки в болоте.

 

4.

 

Вот в тыльность ладони,

Как в скважину нефти,

Он хоботом впился.

Терпёж - не бездонный,

И, думая: "Нефиг!",

Я стану убийцей.

 

Не стать ли полезным,

Как бензозаправка,

Машине летучей

И крови нетрезвость

Без драмы и травмы -

Посланником в тучи?

 

5.

 

А вдруг верховодка

Глотнёт комара и

Расслабится этим,

И кто-то под водку

Получит с жирами

Кровинку поэта!

 

И стихосложенье -

Балдение Шиввы

Вспорхнёт из личинки

Рифмованным жженьем.

Я еду в машине

Возможной причиной.

 

2015

 

 

Король-Солнце

 

Храненье Большой Королевской Печали    

И тайны того, что она существует,

Секрета о том, где король её прячет,

Энигмы набора улыбок (любую

 

Печальной назвать или пытка поможет

С пристрастием или врождённая серость),

Мистерии грусти под царственной кожей,

И смеха изнанки, разгадки веселья

Доверено мне.

 

И только когда завершатся охоты,

Приёмы, обеды и бальные танцы,

Он сменит на мягкие туфли ботфорты,

И сможет один наконец-то остаться,

 

Кудлатый парик зашвырнёт, а рубашку,

Батист не жалея, раскроет у горла,

Он скажет мне грустно: "Ну, здравствуй, папаша!

Мы день отсветили". Я тихо и гордо

Вишу на стене.

 

2013

 

 

Красноречие камней

 

Когда выпотевают валуны,
Затылки их похожи на буханки,
Слонов макушки, если те слоны
Ещё всем телом - в море цвета хаки.
Известные природе молчуны.

 

Сопротивленьем речи шумных рек
Они лежат, воде противореча
Безмолвием. На берегах морей
Прибоям взбалмошным - укором вечным,
Намёком чайкам на крикливый грех.

 

И там, где пониманье красоты
Иное, их молчание не душит -
Где мудрости единственной черты
Достаточно для кисточки и туши,
И рисовой бумажной простоты.

 

2015

 

 

Кресты и звёзды

 

На шпилях, что видны на вёрсты,

Надгробьях, видных с высоты,

Кресты меняются на звёзды,

Те - на кресты,

 

Что смерти безразлично - птице,

Предпочитающей глаза.

Вкусны на жертвах, на убийцах,

Казнённых за                                

 

Убийство. Не глазеть на девок                                            

Солдатам дома - три дыры                                                  

От клюва, и сквозная где-то,                

А рот закрыт.

 

Та птица голода не знает,

Забот о завтрашнем, она,

Слепя и слепотой питаясь,

Гнездится в нас.

 

Погон ли, эполет, петлица,

Звезда ли, крест - едино есть

Парящей полуночной птице                                                          

Созвездья Крест.

 

2015

 

 

Круговорот света в природе

 

Сети сохнут, берег приодев.

Виноградник лозы солнцу отдал.

На верёвках зеленеют дев

В сеточку чулочки и колготки.

 

Всё для ловли - рыбы и мужчин

С рыбьими навыкате глазами,

Света как причины всех причин -

И вина, и купленных лобзаний.

 

Озеро не привлекает шлюх.

Я бреду по берегу и бреднем

Мысли одинокие ловлю.

А во фляге солнцем плещет бренди.

 

Ветер тащит волны умирать,
Раздувая парусами лодки
Движители жизненных отрад -
Виноградник, сети и колготки.

 

2015

 

 

Лету

 

Наступаешь, приходишь, уходишь -

Шевеление ног очевидно.

Почему же ты среднего рода?

Неужели тебе не обидно?

 

В окружении девок весёлых -

И холодной, и тёплой, и страстной -

С точки зрения пола, бесполо.

Отчего ж ты горячее часто?

 

Вот бы мне их румяные щёки

Целовать, в эстафету играя,

Да коленца откалывать чёртом,

Календарно наследуя Маю.

 

Или рыжие спелые косы

Намотав на ладонь, опрокинуть

Ту, чьи очи - сентябрьские росы,

И впиваться ей в губы-рябины.

 

Северянка - простудна гордячка,

Ледяна - да, поди, понарошку.

Не обманет! Любовью горячей

Отогрел бы в избушке-сторожке.

 

И ни женщине, и ни мужчине -

Ни любви, ни под утро прохлады.

Вот пришло и стоишь посредине,

Поощряя собой гей-парады.

 

2014

Летучей мышью - ночь под потолком

 

Летучей мышью - ночь под потолком,

Что ждёт своих двенадцати ударов.

И женщина печальна за столом.

Расстроенная старая гитара,

Наказанная, как шалун, "углом",

 

Отставлена к стене, а тень её

Стекает вниз по выцветшим обоям.

Вскипевший чайник на плите поёт

Фальцетом одинокого гобоя.

День прожит так, что порастёт быльём.

 

Пусть полночь в руки даст иную нить.

Пусть будет ночь, а завтра - будет осень.

Пусть что-нибудь удастся изменить -

Не сеточку морщинок и не проседь,

А будни превратить в такие дни,

 

Что вздумаешь обои  - для души -

Переменить, гитару взять неспешно,

И спеть о том, как люди хороши,

И газ закрыть под чайником вскипевшим,

А не оставить, пламя потушив.

 

2013

 

 

Листы и листья

 

Строка творит всё меньше зла -

Ей реже отрубают кроны,

Всё меньше белый лист палач

Листу зелёному. Зелёный

 

Трепещет, впитывая свет,

Страница - вздох, а лист же - выдох,

И возвращают голове

Возможность вдоха, выход, вывод

 

Из поглощённого ли, из

Перелопаченного с болью.

Разнится их метаболизм,

А суть служения - нисколько.

 

Простите строки от руки,

Деревья, давшие тетради,

Стропила, срубы и стихи,

Служите вместе, бога ради.

 

2015

 

 

Мелодия

 

Я путал ноты, врал и ошибался,

Рука скользила пьяным пауком

По грифу, что, как риф, не гладкий галстук,

Уступами - подобием оков -

Мне в пальцы непослушные вонзался.

 

И сквозь невнятность, ожиданье стать

Глашатаем охрипшим и скандальным,

Я ткал, срывая линии с листа.

Но пауков капканы радиальны,

А ноты - нет, и получалось - так:

 

Под потолком, под небом или выше,

Колышась, флёр мелодией шуршал.

Я был один, меня никто не слышал.

И, в паутине трепеща, душа                

Давала знать, что угодила в нишу. 

 

2014

 

 

Могилы лечат

 

Могилы лечат и довольно хорошо,

Но созерцание могил не многих лечит.

С душевной болью я на кладбище пришёл.

И вот мне легче.

 

Как будто госпиталь, что принимает всех,

Не беспокоясь о страховке или ценах.

Палаты - чистые, лечения успех -

На сто процентов.

 

Исправлен полностью горбун, который за

Спины спрямление отдал бы член на блюде.

И в гроб жену вогнал. Всегда носил рюкзак

(Когда - на людях).

 

В палате рядышком, отделанной под дуб,

Патриотически укрывшись триколором,

Уснул без судорог банкир и женолюб,

Начавший вором.

 

Морозно, ветрено - декабрьская зима.

Дымится кофе мой, и я пригублю термос.

В холодном воздухе стоит душок дерьма.

Быть может, с фермы?

 

И коридор привёл к супруге горбуна,

Сносившей грубости, побои и угрозы.

Любила изверга, была ему верна.

Здесь пахнут розы.

 

А обещающий открыть кредит любой

Банкир склонял её под судороги жира.

Теперь все рядышком - и подлость, и любовь.

Покойтесь с миром.

 

Прихватит грусть когда и аритмия рифм,

Приду не лечь сюда, а так - амбулаторно.

Молчу с могилами, ведь, что ни говори,

Они бесспорны.

 

2014

 

 

Может быть, когда-нибудь

 

Букетик незабудок, отстояв

Святое право странности судьбы

И время превращать надежду в явь,

Завянет, завещая не забыть.

 

Надежда заживет с "когда-нибудь",

Расстанутся, когда, найдя ее,

Сойдутся "быть" и "здесь", и "наяву",

Чтоб захмелеть над "никогда" втроем.

 

Она, обычно, у билетных касс -

За жизнью, улетевшей вдребадан.

Закрыт кредит под стоимость стиха,

Опять мечта пакует чемодан.

 

Все "может быть" уложены на дно,

Наверх - блокноты, с мыслью в голове

Купить проезд на полке откидной

И в лотерею выиграть СВ.

 

И, может быть, когда-нибудь во рту

Забытым вкусам вин преобладать,

Сквозь время незабудки прорастут

На временной могилке "никогда".

 

2014

 

 

Мой город и небо

 

Здесь нет метро - пересидеть войну.

Но миролюбие даёт не уязвимость,

А что - не знаю или не пойму,

Бредя по улицам торговым мимо

 

Беспечных небоскрёбов и людей,

Царапающих небо головами -

Оно размыто, может, но везде

С поверхности земной растёт над нами

 

Туда, где нет опоры для крыла.

В твоём метро - какое небо? Воздух.

Не в акваланге синий купол, а

Лишь то, что душу с телом не разводит.

 

И дождь - слезами разведённых душ,

Расставшихся с телами-кошельками,

Где вздохи в День рожденья раз в году

И почки - превращать напитки в камни.

 

А город полон неба, толкотни,

Миролюбив, в открытости беспечен,

И предлагает почки заменить,

За что я пью, не напрягая печень.

 

2014

 

 

Мой дом въезжает в ночь

 

Мой дом въезжает в ночь

Как в непрямой тоннель.

Он гулок, и в окно,

Как эхо, бьют по мне

 

Колокола любви

В ответ на громкий стук

Сердечных половин.

Звонарь, ты всех вокруг

 

Разбудишь на поклон

Ночному божеству.

И, поразмыслив, он

Смиряет сердца звук,

 

Чтоб только эхом птиц

Ночное колдовство

Несло речитатив

Висков, колёс - всего,

 

Что въехало со мной

В ночной тоннель, а он

Настолько непрямой -

Рассвет в венце окон 

 

Я долго не найду.

И не хочу искать -

Там ночи смолкнет дух,

И стихнет звон в висках.

 

Но поворот и - чу!,

И - утра киноварь

Последнюю свечу

Убьёт, как пономарь.

 

2014

Мои женщины

 

Аромат придорожного стога.
Предвкушение нового дня.
Две красавицы - жизнь и дорога
Полюбили, из дома гоня.

 

И порою удаче в объятья
Попадал на зелёном сукне,
Но наутро от верхнего платья
Оставалась надежда на мне.

 

И стихи для девицы забавы
Сочинял по пути без труда,
Но богатая женщина слава
Не ласкала меня никогда.

 

Было много их, всех не упомнишь.
Да таких, что касаться не смел.
Безалаберной своднею полночь
Как-то сватала женщину смерть.

 

Не ласкали меня или, нежа,
Отпускали, от горя храня.
Но попутчицей только надежда
Согревала в дороге меня.

 

2014   

 

 

Мой пёс

 

Ты дрыхнешь целый день один,

Никем не ласкан, не любим

Я на работе до пяти, а ты на страже

Тех стад бродячих снов-овец,

Что на дневной пока траве,

И ночи ждут, чтобы и мне поведать странность.

Мне тоже снится быстрый бег -

В твоей сейчас он голове,

По задним лапам судя, что молотят воздух.

Я этот сон любил всегда,

Храни его, мой друг, в стадах,

А отобьётся - ты кусни его за хвостик.

Когда приснится и тебе

Ни человек, ни зверь, что без

Сомнений ждёт и точно знает, где таишься

(Ещё чуть-чуть - и твой черёд!),

А он всегда тебя найдёт,

Когда захочет, а пока мотает кишки,

Ты в лес его назад гони,

Пугай оскалом, так как с ним

Любая ночь ничем не кончится хорошим.

Я - дома. Мы с тобой одни.

Так дай мне лапу и зевни.

Ещё немного - и сменю тебя в сторожке.

 

2013

 

 

Молодой человек

 

"Молодой человек!" Oбращения правда -

Констатация лет, молодых моих мышц

Без, конечно, ума - а его и не надо,

Раз ещё на щеке вулканический прыщ.

 

Пить ещё не умел. И в каком-то сарае

Мы глушили шмурдяк на "кто первый с копыт".

Участковый ворчал: "Молодой, да из ранних", -

Отрывая меня от заблёванных плит.

 

От ухи котелок без брезгливой печали

Отмывал у реки мне холодный порог.                     

Без горячей воды (нам её отключали)

Я привык отмывать даже свой котелок.

 

Я учил и сдавал бесконечные "измы",

Чтобы рельса прямей в пенсионность была.

Стеклотару мою принимали капризно,

Проверяя всегда на ущербность стекла.

 

Молодой человек, был ли век тот просвистан?

Был ли ты оскоплён, отлучён от основ - 

Неписанием строф, неписанием писем,

Не Писанием (тем!) наваждением снов?

 

Ворожу, ворошу, возвратясь, вопрошаю

Фотографий глаза, что роняю на стол.

"Если-бы-да-кабы" сослагательной стаей

Цедят ветры судьбы веерами хвостов.

 

2014

 

 

Мы погибнем, когда расстреляем обоймы

 

Мы погибнем, когда расстреляем обоймы,

Исчерпав все загашники моря и суши,

Сократив поголовье в бессмысленных бойнях,

Нечистотами землю загадив, как душу.

 

И, подведшее вид, неудачное homo

Генетически вымрет, питаясь подножно,

А великое sapience к новому дому

Воспарит, отряхнув прокажённую кожу.

 

Мы себя создавали из глины и, в князи

Выходя, выжимая по капле холопство,

Всё равно оставались рабами и грязью -

Под копытами хлюпать, под розгами хлопать.

 

От рисунков до сказочных замков на скалах,

От пещер и землянок к бетону и стали,

И от челюсти к лазеру - резать металлы,

Но не резать единоутробных не стали.

 

Не по водам уйдём - по отравленным рифам

По песчаному дну, что иссохнет, как горло -   

Ахиллесы земли, полукровки, гибриды,

Не скоты и не боги, а то и другое.

 

2015

 

 

На Покров

 

Помолилась ли ты, девка, на Покров,

Ни нарядов не прося и ни хором,

А заветное и девичье "Пошли..."

Прошептала ли, крестясь на светлый лик?

 

Попросила ли Заступницу о том,

Чтобы нежным был к тебе, а не скотом?

И побои от любимого милы,

А хула порою лучше похвалы.

 

Раскраснелась твоя сдобная щека,

Остужают её звёзды с высока.

И смиренье - ожерельем на груди

Расстучавшееся сердце холодит.

 

Отщипнула себе пряника кусок,

Положила тихо на руку висок.

И уснула у раскрытого окна,

Где невенчанной повешена луна.

 

2014

 

 

На смерть поэтов

 

Как долго ты, открытая струна,

Звучишь, когда ты к грифу не прижата,

Что вверх направлен лестницей пожарной.

По ней, спасаясь, спустится луна

От звёзд сверхновых или звёзд сверхстарых,

А вверх - листва... "предатель Октября"

От тех костров, что медленно горят,

Зажжённых скопом дворников бывалых.

Зачем казнить ладоши на огнях?

Ни ереси в них нет, ни колдовского

Рукоплесканья духам или слову

Опального поэта. Хороня

Тех, кто готов к труду и обороне

Так долго был, и был всегда готов,

Но оказалось - к большему (при том,

Что все поэты ненавидят троны),

Бессмысленно сжигать его листов

Охапки или рукописи писем.

Он помнил о кострах - себе и листьям -

И копии хранил. Он был готов.

Звени, струна, а гриф пускай в астральность

Поэту лестницей - со тла и ввысь,

Чтобы листы, душа его спаслись

От дворников придворных с их кострами -

Кастратов плодороднейшей земли.

 

2014

 

 

Навигатор

 

"Не дурак - научусь" -

Прошепчу и задую свечу.

Как под осень - грачу,

Будут сниться границы и мили.

Воротник у плаща

Подниму, отрезая "Прощай!".

За спиной не печаль -

Два крыла ощущу, но мои ли?

 

За спиной, надо мной?

На шоссе, на тропинке лесной,

И, колеблем волной,

Сатаной искушаем в пустынных

Не моих городах,

Где не ждёт дармовая еда,

Буду верить всегда -

Это ангел-хранитель заспинный,

 

Направляя с утра,

Сокращая количество трат

На познанье добра

Как добра, что размежит мне веки -

Он раскроет миры,

Что томили во мраке норы -

Там вино и сыры,

И добры к не своим человеки.

 

Станет вехой шесток

С головою сверчка на восток.

Ни восток, ни флагшток

Не нужны для молитвы - как кодa

Навигатора. Дни

Закружит, озарит, опьянит

Орбитален, как нимб,

Спиритический градус свободы.

 

2015

Надежда проснуться

 

Закат неспешно, как заведено,

Растягивает тени деловито

И отпускает. Вектор временной

Направлен в ночь, что упадёт, подбита,     

 

И чёрными крылами, как всегда,

Положенное время оттрепещет.

Покажется бессмысленным гадать,

Исход ночей рассчитан и предвещен.  

                            

Но солнце только - может быть, взойдёт.

Увидим завтра, а пока - превратно.

Индукция - надежда на приход

Того, что возвращалось многократно,

 

Как утро дня под именем его 

В седмице на иконе православной.

И ждём опять одно из одного -

Произойдёт и не нарушит планы.

 

Но это - шанс, всегда с величиной

К оценке. Неплоха, но быстро тает.

В туманном "если" - все надежды, но

Будильник на "когда" уже поставлен.

 

Его звонок - один наверняка,

Всё остальное - вероятность, в пятнах

Из "может быть", а с ней лишь вера, как -

В приход любви, порой невероятной.

 

2015

 

 

Надёжность постоянства

 

В один и тот же час, привычный мне и

Владельцу, я обедать прихожу

К китайцу, где косички всё длиннее

У дочки ресторатора - Мингжу.

 

Мне нравится надёжность постоянства

Валют, улыбок, места и меню,

И чем разнообразнее в нём яства,

Тем реже там собой обременю.

 

А кольцевой маршрут мне не наскучил,

Будь это город или целый мир.

Привык к везде одним и тем же кучам,

Которые повыше пирамид.

 

Ни кожи цвет, ни прочие приметы                               

Не смогут обмануть мои глаза.

Как ни разнятся женщины планеты -

Во всех и принцип тот же, и дизайн.

 

Катись себе, колечко, без возврата,

Взрослей, моя красавица Мингжу,

Пока прямой не связаны две даты,

Я в ресторан китайский прихожу.

 

2014

 

 

Назад

 

В лесу запашистом и мило, и любо,

И песенно, ягодно - мшистым шатром.

А липы, прощая нас, делятся лубом,

Ручей не скрывает своё серебро.

 

К зиме запасаем чернику и лыко.

Друзей уковыристых* нужно в году -

Себе к обиходу, товаром - излишек. 

В них ноги поют, только хода и ждут.

 

За тем окоёмом берёз на опушке,

За полем и долом, где Чёрный овраг,

Раскинулся Город, что смертью порушен

Когда-то был напрочь, Отцы говорят.

 

Там в круглых пещерах - подземные змеи,

Которые выйдут, проснувшись в свой час,

Там люди родятся, но сильно болеют,

И очень уже непохожи на нас.

 

Заходим туда только засветло скопом -

Набрать уцелевшего в окнах стекла.

И мигом назад - в этот Лес наш, где тропы

Уводят с опушки от сглаза и Зла.

 

*Уковыристый - плотно, добротно сплетённый лапоть (прим. автора). 

 

2014

 

 

Начало большой стирки

 

Дорога - как стиральная доска.

Ухабна больно,

И - порошок стиральный с потолка.

Побелкой, что ли?

 

Холсты, листы, поля - белей белья,

Перенастроят

Художников, поэтов для новья,  

Других героев.

 

Зима, как прачка, приняла заказ

Не календарно,

Не к дате - проявив энтузиазм

(Она - ударник?)

 

Надомницей пришла до декабря

В дома погрязших,

Где дождь лентяем замочил лишь грязь,

Не смыв вчерашнесть.

 

Ей дела нет до дырок скатертей

Потёртых, но ведь,                               

Как новый год, грунтовка на холсте

Должна быть новой.

 

Не ей судить поступки по углам,

Проступки, клятвы.

Пусть судит Суд по мыслям и делам,

А не по платью.

 

Но до Суда пусть иногда мой быт

Отмоет кожу,

И белым снегом в поле "может быть"

Сверкнёт с "быть может".

 

Зиме стирать, стирать до января.

Всё сыплет, сыплет,

И выбивается седая прядь

Из-под косынки.

 

2014

 

 

Не дай бог, но если

 

Из моих разношёрстных пассвордов

Написалась бы целая повесть,

А имён мне хватило б на город,

Их уже невозможно запомнить.                                                      

 

Эффективны, бездонны, полезны

Виртуальные библиотеки,

А стихи в переплёте облезлом

Отвыкают от рук человека

 

Да желтеют. Но их не затопчет

За греховность ниспосланный вирус,

И спасутся стихи от потопа -

Те, что долго на полке пылились,

 

И уйдут от беды, начиная

Размножение парой катренов.

Возродившись, страница земная

Станет полем, где будет деревня,

 

Та распишется в город, и улей

Загудит, продолжая породу,

Нарожает поэтов и улиц,

И аптек с фонарями у входа.

 

2015

 

 

Не нужно себя ограждать и границы чертить

 

Не нужно себя ограждать и границы чертить

Ни в сердце, ни в поле, ни в мыслях, ни в доме - нигде.

Пусть станут когда-нибудь лучшим началом пути

Единая сфера, единая вера людей

В ненужность оградок могил и заборов дворов,

Писать на которых научено столько детей,

Что с детства привыкли бояться чужих и воров.

Пускай они вырастут в мире без страха, и где

Ты другу оставишь на холмике водки стопарь,

Накрыв его ломтем ржаным, помолчишь и уйдешь,

Уверенный, что для охраны довольно креста,

А то, что оставил, приметят лишь птицы и дождь.

 

2013

 

 

Не по традиции

 

Не поднимайте брови - я хочу

Преставиться с открытыми глазами -

Как жил. Тому, кто, может быть, не чушь,

Взглянуть в лицо открыто. Между нами

 

Трепещущих пускай не будет век,

Опущенных традицией и верой

В рюкзак грехов, что каждый человек

Несёт на суд, раз вынесен за двери.

 

Но я хочу взаимного суда.

Представ, спрошу: "Всё было божьей волей?

Так говорят, бросая города,

Своих детей закапывая в поле.

 

И волос без Тебя не упадёт,

И лысина не заблестит досрочно?

Так говорят. "Титаник" не найдёт

По курсу льда, блестя огнями ночью?

 

Помошник вдовам, скорбным матерям?

И можешь обойтись без детских трупов?

Ты - Доброта, Любовь? Так говорят."

Ответит: "Врут", а, может, взор потупит.

 

2015

Ночной сторож

 

Обессилeвший звук, что искрящейся тремоло взвесью

Отразясь в хрустале и на плюше партера застыв,

Обнажённости спин тёмно-красных покинутых кресел

Изогнул в немоте, словно брови жрецов  красоты.

 

Люстры спят, отпылав, а дежурная лампа-сиротка

Так желта и бедна, далека и мала, как звезда,

Что недолго шагнуть и упасть в оркестровую пропасть,

И лететь в черноту, чтобы дна не достичь никогда.

 

Тихо скрипнет рояль или мышь простучит по паркету,

Я вдохну эту ночь, одиночество и пустоту.

И тогда я спою то, что вечером было не спето,

Что не слышат, родившись с серебряной ложкой вo рту.

 

Я спою о любви, но любви не прекрасной царицы,

О любви матерей и сестёр, и усталой жены.

Это будет не гимн, что потом много крат повторится,

Это будут слова, что лишь ночью и в сердце слышны.

 

2013

 

 

Ночь в старом доме

 

Остывающий дом, засыпая, собакой скулит,

Возвращая тепло очага, разговоров, устоев,

И ковчегом скрипит над штормами опальной земли,

Обреченной тонуть без семейного сна и покоя.

 

Он вздыхает трубой под клавирный ноктюрн половиц,

В очень старых домах, что солдатами служат столетьям,

Старожилом ночи привидение вечной любви

Проверяет замки, возвращает на место предметы.

 

И, нервируя пса, подойдет к колыбели оно,

Чтоб серебряный луч отвести от нее, улыбнется,

И как будто само смежит веками створки окно,

Из которого ночь остывающим сумраком льется.

 

2015

 

 

Ночь придёт

 

Ночь придёт, на мозоль, как всегда, по привычке наступит.

Никаких "миль пардон!" - прямо к чёрному дну, где партер,

Где снотворным шуршит и скрипит разболтавшимся стулом,

И программку свою всё кoрябает мне в темноте.

 

Вот и занавес - вниз, мои веки смыкаются плотно,

Переврёт всё суфлёр, потому что - "хорош" и обмяк.

А партнёров помочь - только память. И та - неохотно,

Потому что она - тот суфлёр, что бухает шмурдяк.

 

Бесконечный экспромт, импровиз, перефраз кострубатый,

Отсебятина, бред и паденье со сцены в оркестр,

Где рассвет наградит только крыльеплесканьем пернатых -

Тех, которым всегда не хватает программок и мест.

 

2014

 

 

Ночь равноденствия

 

В эту ночь равноденствия

Пусть все будут равны,

Пусть военные действия

Спят, устав от войны,

Что сломалось - пусть сложится,

Хлеб издаст преломления хруст,

Земли

        пусть единою кожею -

Не лоскутьями. Пусть

 

Зло с улыбкой-мережею

Не лежит на лице,

Пуля в облако врежется 

Сбив отдачей прицел,

Капли яда раздорного,

Смерть не сея, падут в океан

Или

      обратятся растворами

От болезней и ран.

 

Эта ночь равноденствия

Пусть зачатье вершит

В провожающих девственность

И в изведавших жизнь,

В сердце рифмами пишущих.

Пусть стихи эти сердцем прочтут,

Пусть всё

           красотою надышится,

Чтоб рождать красоту.

 

В этот миг равноденствия

Ночь сравняется с днём -

Ночь сравняется в ценности

С продолженьем её.

Утром снова неравенство

Растревожит извечный раздор

Только

        все крикливые разности

Пусть молчат до тех пор.

 

2013

 

 

О гениях

 

Для них не стелет ни ковров,

Ни скатертей, ни

Постелей, ни прямых дорог

Им жизнь не стелет.

 

Идут они - идут для нас

И к нам, но сами.

В любые годы-времена.

Увы и amen.

 

Несут - кто что. С чем родились,   

Не знав, как имя.

Отдав, уйдут, как корабли.

Всё - молодыми.

 

А те, кто старится порой,

Седую старость

Находят временной норой -

Уснуть, преставясь.

 

Бывает, доживут до од,

Но эхо пений

"Старик, ты - гений!" переврёт,

В "Старик ты, гений."

 

Придёт ли возраст и печаль,

Почёт, удача -

Всё строится на их плечах.

И не иначе.

 

2014

 

 

О лесе с любовью

 

Проборами в растрёпанном лесу -

Вторжение хозяйственное просек.

Причёсок лес не любит и не просит.

Он облысеет временно на осень,

Пока же листья держит на весу.

 

Войти в него и дерево обнять

И под корой услышать шёпот сока

О том, что устремление - высоко,

И нет ограничительного срока

У леса, как у смертного меня.

 

И с ударением в тот век перенестись,

Где были и проборы, и просеки,

Что много ближе к топора веселью -

Всё в том лесу с подарком новоселью,

Что рощей в доме праздник угостил.

 

Не упрекаю в том, что не бежит

От дровосека или от пожара -

Таким родился. Есть и смысл, пожалуй,

Превосходить устойчивостью жадность

И жить, пускай теряя рубежи.

 

Кто выбрал наименьшее из зол,

Тот выбрал зло. А выбор леса - прочерк.

Переживёт бензопилу для просек,

Поэтов преждевременную проседь,

Любя и осень, и скупой подзол.

 

2015

О пересадках

 

Как часовую, стрелку на пути

Перевести в иное время просто.

Легко дорогу-реку перейти,

Сложнее "зебру" сжечь на перекрестке.

 

Но память не сменить, где имена

Так глубоко в коре деревьев парка,

Где первая любовь всегда одна

И вырезана ножиком на парте.

 

Тот крестик, что вложила в руку мать,

Не потерял, но не ношу, безбожник -

Несу его. Затаскано весьма?

Наверно. Вышесказанное - тоже.

 

Все чувства одинаковы, просты -

Легко пересадить, меняя почву,

И даже новых образов цветы

Распустятся неоновою ночью.

 

Ноги остановившейся сустав,

Изношенные мысли или сердце

Легко сменить, от прошлого устав,

Но - не слова о матери и детстве.

 

2014

 

 

О правилах дорожного движения

 

Есть резделительная, стало быть -

"Нельзя по встречной".

Нет в правилах движенья "Не убий!"

Прямою речью.

 

Навстречу те, кто не на встречу - за

Своим в дороге.

Лети себе и не слепи глаза,

Крылом не трогай.

 

Бывает, что дороги единят,

Бывает - делят.

И мало безопасности ремня

Приходу к цели.

 

Все правила - и "Ладам", и "Пежо",

Но не для стали.

Увиделось, что это хорошо,

Но так не стало.

 

"Не лги", "Не сотвори" и "Будь смирен",

И "STOP"  в завете,

Но снова - лобовое, вой сирен

И смерть в кювете.

 

2015

 

 

О родине

 

Точка, где, слетев на ультразвук,

Аист появляется с "визиткой",

Там, где вне старания и мук

В первый раз от двери засквозило -

 

Ею ли гордиться и в себя

Навсегда координаты вправить

И носить, по плоскости скользя,

По иным названиям и травам?

 

Матери печальная рука,

Что лупила редко, но за дело,

И каштан у дома в облаках,

Кашель умирающего деда -

 

В родинку уложатся, а стих                    

Только время передаст, согрея.

Хорошо, что можно унести

Родинку и родину как время.

 

2015

 

 

Обычный и простой американец

 

У гамбургера круглые черты,

И в тех чертах, наверно, колдовство -

Он круглыми способен делать рты

И животы, и мысли, и волхвом

Углы любого рода округлять.

Он властелин желудков и колец.

Он - туз червей, сильнее короля

Георга. Он - начало и конец

В цепи от пробуждения до сна. 

 

За стойкой - я и сотрапезник Билл,

А может, Джон. Законный ланч у нас.

У гамбургера функция судьбы,

Настолько неизбежен мне вопрос,

Что Билл задаст, свой бутер надкусив -

Мой личный на игру в бейсбол прогноз.

Я вспоминаю из последних сил

Команду города, где был рождён

Мой Билл, а я, приехавший потом,

Ассимиляцию познал дождём

Названий блюд, произносимых ртом

Как обороты вежливости о

Бейсболе и игре температур.

Когда мой Билл поймёт, что ничего

Толкового бейсбольного во рту,

Он спросит, соболезнуя, меня,

Откуда я приехал мудаком.

А объяснить, что в Киеве родня,

Без карты мира будет нелегко.

 

И мы пока молчим. Я ем салат,

А Билл - свой бутер. С кетчупом, без зла.

Никто из нас ни в чём не виноват.

И это очень скрашивает ланч.

 

2015

 

 

Овладевшиe перьями

 

1.

 

Овладевшим лишь перьями                       

Без крыла не увидеть свой стих            

Над землёю и временем        

Открывающим высь для других.                    

А иным не захочется                

Получить горсть свинцовую влёт,

И тогда о немом одиночестве

Их строка пропоёт.                 

 

Оперению пёстрому,

Но не крыльев в размахе, а рук

Над высокими соснами

Ни поднять, ни держать на ветру.

Перемалывать мельницам,

Как всегда, урожаи плевел.

И опять эта жизнь не изменится,

Если всё - в трын-траве.

 

2.

 

Сколько перьев источено

О "Не мир я принёс вам, но меч",

Сколько копий подстрочного

Оправдания каждой войне

Заточилось, чтоб верою

Разделять по завету Христа. 

Только в брате по вере повергнутом

Меч - подобье креста.

 

3.

 

В небе - вечная иволга,

С тихой песней своей высоты,

И расплачутся ивами

Сосны - те, что пойдут на кресты.

Над разрывами-вздохами,

Над кострами из судеб и крыш,

Над молитвами, в гимнах заглохшими,

Ты, как прежде, летишь.

 

2015

Ода покою

 

Когда-то нас учили, что движенье -

Первично, а покой - воображаем.

Тогда, в глазах превозмогая жженье,

Я пил первоисточников первач.

И верил вере материалистов,

Пределы идеального сужая,

Под страхом незачёта и зачистки

С расстрелом показательным у рва.

 

Не утверждаю двиганий неважность,

Но, став взрослее, я не так подвижен.

А мой первоисточник не бумажен,

И не скрижален, и не в серебре

Окладов лиц отцов-идеалистов

И прочих "-истов" истовых и иже

С апологетами идеи чистой,

Бесплотной, словно дата в мартобре.

 

Источник мой (и первый, и последний) -

В осенней тени августа и лета,

Недвижимой, с какой-то сонной ленью,

Как дом, стволы деревьев на корнях.

Всё улеглось, как снег в стеклянной сфере,

Как рифмы в незатейливом куплете,

И - даже вера, а точней - неверье

В движение куда-нибудь меня.

 

Застылость фотографии приятней

Покойных со спокойными глазами,

С автографом, где ижицы и яти,

И - неподвижность стула под рукой.

А мышь шуршит за стенкою камина,

И не устанет от шуршанья за день,

Не веря, что движеньями своими

Скрепляет дома истинный покой.

 

2014

 

 

Одной известной мне женщине

 

Уютный дом со спальней без клопов.

Всегда одно и то же время года.

Конец весны?  Сентябрьское тепло?

Тепло и сухо.  Вечная природа

Накрыла вас ласкающим крылом.

В неспешном беcпредметном разговоре

Тепло твоей улыбки и руки

Передается.  И она не спорит.

Но смотрит мимо - за изгиб реки.

Она тебя разлюбит очень скоро.

 

Что должен был мужчина предпринять?

Бежать.  Отстреливаться.  Пусть не убивая.

Гореть с Ней верой.  И скрываться в днях,

В ночах и толпах.  А потом - к Китаю

Через Маньчжурию.  Проводника нанять.

Потом на пароход - и в Аргентину

Или Канаду.  Выучить язык.

Любить Её.  В порту горбатить спину.

Любить Её.  За центы мыть тазы.

Любить Её.  И не давать остынуть.

 

Задумайся, дурак!  Как много раз

Ты выиграл у жизни лотерейно.

К тебе САМА Жар-птица ворвалась,

А ты ее в камин - для отопленья.

Для бытового тихого тепла.

Жар-женщина, Жар-жизнь и Жар-любовь

Что ей тепло разбавленного чая  -

Твоя улыбка,  жертва  или  скорбь!

Ты должен и сейчас гремя ключами,

Ивана  навещать  через  балкон.

 

"Она со мной погибнет!"  Идиот!

"Что я могу Ей дать?"  Дурак в квадрате!

Её любовь не предъявляла счет

К твоей карьере и твоей зарплате.

Какой ты Мастер... Подмастерье. Новичок

В любви и жизни. Не могу унять

Ни дрожь ни возмущения пиита.

Как ты ошиблась!  И, себя храня,

Оставь его, ты слышишь, Маргарита!

Оставь его и... полюби меня.

 

2013

 

 

Оживлённая улица

 

Потоки встречных (не машин)

Асфальта посреди.

Огни мигающих витрин

И скрип подмёток-шин.

Зелёным -"Кич!", а красным - "Шик!"

И жёлтым - "Всё в кредит!".

А губы-вишни хороши

Под красный крепдешин.

 

Той женщины бы руку взять,

Лицо в ней утопить.

Она - по встречной. Мне нельзя -

Движенье за спиной.

Зелёным "В путь!", а красным "Стой!"

И жёлтым "Потерпи!",

А значит, мимо по прямой -

Машинкой заводной.

 

Сверну в проулка тишину -

Там есть осенний парк,

И можно в красках утонуть

Закатных этих крон -

Под клёном "Жди!" в траве "Влюблён!",

А жёлтое "Пока..." -

Ларёк с билетом в детский сон,

Где есть аттракцион.

 

И, может быть, её билет -

На ту же карусель,

А платье красное - не "Нет!",

А жёлтым - ветра блюз.

И нам по кругу - по пути.

И можно рядом сесть.

Трава сливается в мотив

"Люблю,

                люблю,

                              люблю!".

 

2014

 

 

Окно

 

То ли кашель и оханье тяти,             

То ли храп разбудил на полатях

Под периной - такой, как снега,

Что стелила трёхдневно пурга

И сшивала у рек берега

В беспредельное белое платье.

 

То ли сна продолжение, морок,

Где лукавый некщоным и вором          

Искушая, утопит в грешном,

То ли полночь явила окно,

Прорубивши устоя бревно

Как препону и стуже, и взору.

 

Боязливо,  от страха икая,

Заглянула, заранее каясь - 

Из каменьев дома высоки,

Переулками - проплеск реки,

У причалов - челнов тесаки,

Чудо-пристань мощённая камнем.

 

Но везде скоморошные маски,

И срамные прилюдные ласки,

Неизвестных названий цветы,

Площадей горлопанящих рты,

Кружева, позабывшие стыд,

Что метут эти площади в пляске.

 

Голубей на карнизах возня и

Балалайки, что видом разнятся.

Вот привидится! Боже, избавь!

Оглянулась - родная изба,

Где сверчок да лучина-судьба,

И зевнула, крестом охраняясь.

 

2015

 

 

Они уходят

 

Обманутые углями печи,

Завёрнутыми в скатерть к переезду,

Не шерудят ухватами в ночи,

Тоскуют и спиваются, болезны.

 

"Добро" в домах переменило цвет

И смысл и стало кожей на диване,

Сервизами, коврами на паркет.

Добро уходит в прежнем толкованьи.

 

И домовые духи, бородой

Тряся печально, навсегда уходят.

Кикимора осталась за плитой

С прокудой - духом мусоропровода. 

 

На север, запад, на восток, на юг

Идут они, их путают с бомжами.

И правда - места жительства уют

У них бетонки плоские отжали.

 

И сквозь останки мёртвых деревень

Проходят, ищут свет в домах и лицах,

И учат языки, кому не лень.

Оставшиеся гибнут на границах.

 

2015

 

 

Оптимистический пессимизм

 

Ах, приспишь меня снова - морозами,

Претяжёлым от снега мешком,

И младенцем, беспомощным розовым,

Не проснусь захотеть молоко.                                                       

 

Может быть, не увидеть засыпанным                  

Белоснежную совесть твою,

И обстанут кроватку все сны мои

В погребальной мелодии вьюг,                 

 

Бесконечные ночи бездонные

С перерывами сумрачных дней,

И портретность заснеженных домиков,

Безрассветные утра на ней.

 

А пейзажам лежать натюрмортами

И холстами батальных ворон,

Где сугробы венчальными тортами -

На печальном столе похорон.

 

Но осеннего вдоха хорошего

Для нырка в эту зимнюю грусть

Предостаточно, знаю по прошлому,                          

И младенцем опять не умру.

 

2014

Осенние письма

 

И дождь, и ветер. И старый тополь,            

Пьянея ветром, чернеет в дождь.                    

Ко мне - два шага, ты бы притопал?                   

Но ты, колеблясь, всё шлёшь и шлёшь  

 

Охапки писем своих в окно мне.                

А в каждом - "Осень!" И все - без дат.                

Ещё на ветках - прочёл. Дословно,           

Дружище, понял, читал когда.   

       

Два шага ветру - два шага почте,

И - ворох писем-листов с утра,               

Почти что плоских, как лифчик дочки -        

Поддетый вестью "пришла пора". 

   

Я тоже, словно охапки листьев,                     

Стихи бросаю в дождя волну -                     

Быть может, к сердцу кому прилипнут,                   

Как листья в дождь - к моему окну...

 

2013

 

 

Остановившим тьму

 

Остановили тьму,

Что изменила кровь,

Вмешала дух степной  

В спокойствие дубрав.

Как чернота и муть,

Как тень легла под кров,

И не уходит в ночь,

Не тает по утрам.

 

Который век с тех пор,

Как ветры перемен

Рождают только зыбь,

Мечтая о волне,

Но - рябь худая по

Течению времён,

А в темноте - азы

Язями в глубине.

 

Преградой стали тьме

(Сожравшей бы закат!),

Собрав себя в кулак,

Чтоб выжить.

                        На веку

За тот кулак - на смерть                 

(Хоть он и мнёт бока),

Что бы не сталось - как

На долгом волоку.

 

Столетья - маета

То в сваре, то в бою.

Свечей три фитилька

Коптят под образа.

И пальцы сжаты так,

Что судороги бьют.

Кулак - как царь.

                            Слегка

Раскосые глаза.

 

2015

 

 

Открыватели

 

Посеяны в полях у Посейдона

На рифах, где придонный маскарад,

Для крабов кормом, с кармою бездомных,

Придворными вселенского двора.

 

Какие ветры паруса раздули

Заглядывать за тридевятый вал,

Стегать бока безделию и дури,                                                             

Закатывать у лени рукава?

 

Не может жизнь в закрытом доме длиться,

Не принимая для открытья мер,

Не испещряя чистые страницы,

Не искушая собственную смерть.

 

Устроено всё так, чтоб и созвездьем,

Как континентом, ширилась Земля.

В иных столетьях, в плаванья предвестье,

Рождаетесь вы к новым кораблям.

 

Есть силы помощнее гравитаций,

Есть те, кому не ползать, а летать.

Устроен мир так. Как сопротивляться, 

Когда и вы, и звёзды в этом "так"?

 

2014

 

 

Отложенный вылет

 

На персте у судьбы обручальное светит колечко,

И подарки её как супруги не сдашь в магазин.

Нужно жить и терпеть, потому что разводы калечат.

А с судьбою разводит не суд, а патрон. И - один.

 

Или аэропорт, переполненный людом, подарен

Забастовкой других, никуда не летящих людей,

Или это она отвела мне пространство у бара

От потока времён - рукавом неожиданным, где

 

Седовласый бармен снисходительно смотрит на строчки,

Освещая небрежной улыбкой нелёгкий процесс 

(Я заметил, бармены к поэзии как-то... не очень -

Им увидеть бы строчку одну, что на счёте в конце).

 

А продукт забастовки - не только отложенный вылет                                          

(В результате кому-то прибавят и пенсий, и льгот),

В параллельном пространстве поэт и напишет, и выпьет.                                   

Алкогольный напиток бармену доход принесёт.

 

И владельцы iPhone'ов оценят бесценность последних,

Купят новые, если случайно уронят в очко.

А владелцы iPad'ов прочтут о любви на коленях,

Чтобы после признаться в любви на коленях легко.

 

И струится в стакан алкоголь, порождая ответы

Стихотворно о смысле такой забастовки судьбы,

Чередою надкушенных яблок познание светит.

Это заговор судеб. А что же ещё может быть?

 

2015

 

 

Отпускается жизнь без начинки

 

Отпускается жизнь без начинки как доли -

Послужить ли строке, послужить ли войне,

А долги на земле - от наречия "долго",

Чтоб не, перезаняв, отдавать сатане.

 

Принимая вполне бескорыстие бога,

Никогда не поверю в транжирство его.

Продлевая кредит, как оценщик залога

Навестит, чтоб порой покачать головой.

 

Полной суммы не знаю, остатка на старость.

Бережливость умна, но поэту на шут?

А добавится день - и опять в благодарность,

Пробудившись под утро, ещё напишу.

 

2015

 

 

Памятник амбиции

 

У этой матери не женского лица

Стальная кожа

Была уместнее бы в профилях отца,

На танк похожих.

 

Торчать сегодня для грядущих облаков                           

Ошую Лавры

Воздвигнут памятник амбиции глупцов

И сталеварам.

 

Ко рту блевотиной - туристы, школяры

Кишкою лифта.

Левобережье затошнило с той поры,

Митрополита.

 

Лицу бы женщины тот бронзовый загар -

Как жницам в поле,

Ночей бессонных бы ту мраморность, ногам

Их лунный колер.

 

Стальней, чем где-то, тяжелее, чем все сны  

О смерти ратной.

Уродством - связь величины, войны, страны

И гонораров.

 

2015

 

 

Память

 

Всегда непредсказуема. Она

Выносит к берегу умерших и обломки

Событий, дружб, любовей бурелом, и

Шипит прибоем - памяти волна.

 

Команда "Принеси!" - ущербный стиль.

Неожидаемы и непереносимы

Её аппорты*. И страшны, и непосильны.

И я стону, и призываю штиль.

 

Когда она кокетничает сном,

Я вижу в небе невозможные созвездья,

Правдоподобие с абсурдом странной смесью,

И прожитое мою кверху дном.

 

Случившееся много лет назад

(Но так, что судорога осужденья пальцы

Корёжит молча днём, в ночи - кричу страдальцем)

Она порой раскроет невпопад.

 

А иногда, когда я пьян чуть-чуть,

"Забудь!" - советует или "Забыть?" вопросом

То искушает, то настаивает просто.

Предпочитая помнить, я молчу.

 

*Аппорт (в спиритуализме, парапсихологии и оккультизме) -паранормальное перемещение объектов из

одной точки пространства в другую или возникновение их словно бы "из ниоткуда" (прим. автора).

 

2013

bottom of page